— Что за утки? — спросил Фай.
— Самые обыкновенные, мать их… Один раз уже испортили мне все дело, чуть сквозь землю от стыда не провалился. Представляешь… — Он обернулся ко мне: — И вы, Тханг, послушайте. Весна шестьдесят восьмого, Новый год Земли и Обезьяны. Мы перед самой операцией, чтобы полную секретность обеспечить, всех соглядатаев да шпиков в деревне обезвредили. Регулярная армия пришла, а врагу никто ни словечка, все тихо-мирно. Повел я ночью солдат к месту сбора прямиком через поле, до форта вражеского метров пятьсот было, там ничего не заметили. Ну, думаю, пронесло! Одного не учел я: повел отряд мимо фермы утиной. А там уток этих, китайской породы, не меньше тысячи. Услыхали они шум и давай крыльями хлопать, крякать, метаться. Сами подумайте, тысяча уток! Шум, как говорится, до небес, и не уймешь их, не утихомиришь. Из форта услыхали, понятно, открыли минометный огонь. Ребята из отряда ругали меня на чем свет стоит. Ну, я понимаю — оплошал, не стал спорить. Вот и теперь Тяу на хутор, где Бай Тха живет, пробирается, всех, от кого подвоха ждать можно, предупреждает, чтоб помалкивали. Ухватит ручищами своими за грудки, из человека чуть не дух вон, сразу с ног долой, трясется весь, коленки друг о дружку стучат — как ящерица, когда ей хвост оборвут. Тут, можно сказать, все в порядке. Одна загвоздка — утки.
— И что вы решили с ними делать? — спросил я.
— Зарезать всех и тиетканем[44] побаловаться! — захохотал Ут До. — Да нет, шучу. Сперва думал с хозяином фермы сговориться, чтоб перегнал их куда. Только ведь и у стен уши есть. Обойдем лучше ферму стороной. Ну а ты как, Фай?
— Что — я?
— Сам-один сюда пожаловал или с кем еще?
— Целое отделение со мной. Я вперед отправился, а ребята будут денька через три.
— Здорово! — Ут обернулся ко мне: — Да, из-за этого Фая чуть не забыл… — Он достал из кармана письмо и протянул мне: — Послание вам от Шау Линь.
— Когда вы с ней виделись? — разом спросили мы с Фаем.
— Какое там «виделись»! Она заходила к Бай Тха и прислала с Тхиеу письмо на наш наблюдательный пункт.
Я уселся с письмом в гамак, развернул сложенный листок и стал читать. Шау писала:
«Дорогой товарищ Тханг!
Мы с Нам Бо обсудили Наше предложение и, когда были в провинции, обо всем доложили. Товарищи «наверху» тоже согласны: надо организовать Вам легальную поездку. В последние дни обстоятельства сложились так, что мы в этом очень заинтересованы. Мы действуем в подполье нелегально и ограничены во многом. Нужно, чтобы кто-нибудь имел возможность передвигаться свободно, тогда мы были бы в курсе всего. Если вы согласны, пусть моя подруга Тхон снимет с Вас мерку (Вам нужны будут два костюма) и передаст мне; когда костюмы сошьют, я перешлю их Вам. Поддерживайте связь с журналистом, чтоб обсудить детали. Я написала письмо и Ут До. Поговорите еще с ним.
Будьте здоровы».
Сложив письмо, я поднял голову и увидел: Ут До смотрит на меня и смеется.
— Ну как, угодил вам на этот раз?
Я повел бровью. Потом взглянул на Фая и подумал, что на днях увижу его любимую. Но говорить ничего не стал.
— Что делать-то будем? — спросил у него Ут До.
— Хочу сходить повидаться с Тяу.
— Пошли, он и мне нужен.
Ут До встал, снова забросил на плечо туго смотанную веревку.
— Мы пойдем, Тханг. А вы побудьте дома, я к вечеру вернусь.
Я проводил их до большака. С уходом Фая я лишился интереснейшего материала. «Старая ведьма» все испортила. Потом Ут До объявился. Он, правда, отчасти возместил нанесенный мне ущерб.
Возвратился он в сумерки. Пройдя между сваями, сразу рухнул в гамак, с облегчением перевел дух.
— А Фай почему не пришел? — спросил я.
— Он к своей Мыой отправился.
— Правда? Как же он к ней доберется?
— Этот малый, — в голосе Ута послышалась нежность, — куда хочешь пройдет.
За эти дни он совсем умаялся, и я не хотел донимать его разговорами. Да и мне самому, после письма Шау Линь, лезли в голову тревожные мысли о предстоящем «путешествии». Но Ут До вскоре уселся в гамаке, щелкнув зажигалкой, засветил керосиновую лампу, поставил ее на стол и с обычным своим одушевлением заговорил:
— Сами подумайте, с его-то ловкостью да хваткой неужто отыщется место такое, куда ему не пройти? Однажды, это я от него самого слышал, забрался он в дом к наймиту вражьему. Гад этот долго над людьми измывался, и надо было… Ну да не о том речь. Проник он, значит, в дом, едва смеркаться стало. Залез под топчан и ждет. Гад-то этот раньше полуночи не возвращался. Фай лежит себе, дожидается. Как совсем уж стемнело, вышла бабка этого гада, села на топчан и начала плоды арека от кожуры очищать. Рядом с топчаном на табуретке лампу керосиновую поставила — фитиль за стеклом с яйцо утиное величиною, светло так горит. Фай лежит и слышит, как старуха каждый плод от черенка отдирает и ножом на дольки режет. Вдруг бабка роняет один арек на пол. Раскрыть себя или нет, погибнуть или выжить — все решала одна эта минута! Уронив арек, бабка, понятно, должна была его отыскать. Зрение-то у старушки никудышное, стало быть, она слезет с топчана на пол с лампой в руке, начнет шарить, высматривать и в конце концов увидит Фая. Убежать он мог бы, конечно, но погубил бы все дело. Снова проникнуть в дом будет в сто раз труднее. А окажись вы на его месте, как бы вы поступили? — вдруг прорвав нить рассказа, спросил Ут До.