— А чего жена там делала?
— Воды ему понесла. Подумала — жарко сегодня, вдруг воды не хватит. А он лежит на траве. И ухо так опухло. Вот так, — помощник арига изобразил, какое у Урака стало ухо. — Как гриб на березе. Похоже, змея прямо в ухо укусила.
— Говоришь, змея? — Хран напрягся. Змея… О, Черух побери! Вот он, сон про змею, что он видел вчера перед приходом Олии. И Урак тогда с нею находился. Стоп-стоп… Что-то еще сидело в памяти, но ариг не мог это воспоминание зацепить. Когда он впервые увидел ведунью? В лесу у землянки, где Урак заколол брюхатую лесовичку. Перед глазами вдруг отчетливо всплыло: ведунья стоит, связанная, на коленях, глаза сверкают так, что оторопь берет. Чего она там шипела? 'Лашуй вас за это накажет', - так, кажется? Неужели ведунья змею на Урака наслала? Вот это да! Хран аж вздрогнул про себя. Ну и ведьма! Ну и сила у нее: не зря, глаза такие страшные. Иногда. А вчера вроде добрые были вечером, когда с ним разговаривала. Даже подмигнула. Или ему показалось?
Бурун смотрел выжидающе. Он выглядел растерянным, но не расстроенным. Доносчика и лентяя Урака в племени никто не любил.
'А чего там еще во сне-то было? — вспоминал ариг. — Кто-то шептал: Хран, обернись. А кто шептал? Змея, что ли? А чего змее шептать? Да и голос вроде Олии был. Может, она предупредить хотела о чем?' Ариг совсем запутался в размышлениях и воспоминаниях.
— Умер, говоришь? Ну и ну. Бывает. Хороший выстрел, сынок.
*Казо — каменное зеркало.
Глава седьмая. Западня
Колдун нашел Руната возле загона с лошадьми. Ирас любил проводить время со свиньями, а вождь с малолетства обожал лошадей. Спроси Руната, кого он больше любит, людей или лошадей, он бы, наверное, удивился. Лошадей, конечно. А чего людей любить, если они хуже зверей? Злые, жадные трусливые и подлые. Так считал Рунат, и исключение делал только для жены и детей.
— Несчастье, Рунат, — взволнованно выдохнул Ирас. — Урак умер.
— Да ну? — искренне удивился вождь. — Урак? С чего бы это?
— Вроде как змея укусила.
— Змея? Укусила? Вот те на, а он такой осторожный был… Смотри, какой жеребчик ладный? Надо его объездить. А ты чего такой взволнованный? Бегом, что ли, бежал?
— Да нет, — колдун вытер со лба пот. — Жарко очень.
— Так ты бы огушу снял. Видишь, я в малисе. А ты вечно кутаешься, будто старик. А Урака можно завтра сжечь, вместе с жертвой. Раз умер, то, что поделаешь?
— Рунат, я это, не нравится мне его смерть.
— Это почему?
Ирас рассказал о своем задании Ураку опробовать снадобье лесной ведьмы.
— Ну и что? — на вождя рассказ впечатления не произвел. — Ты же говоришь, что его змея укусила? А при чем тут ведунья?
— Сомневаюсь я. Вдруг это она на Урака змей наслала? Подманила как-то. Зря ты ее сжечь не хочешь. Кончили бы завтра обоих, ее и сынка.
— Кстати, это, — вождь замялся. — Хотел тебе сказать. Я передумал по поводу ее сына. Давай другого кого-нибудь.
Ирас на мгновение потерял дар речи.
— Э, да ты чего, как? Ой, Рунат, что ты делаешь?
— Чего надо, того и делаю. Не надо ее сына убивать. Я все сказал.
Но Ирас не унимался:
— Ой, боюсь, пропал ты, Рунат. Как же так — с утра одно говоришь, сейчас другое. Околдовала она тебя, не иначе.
— Хватит ерунду говорить, — рассердился вождь. — Ты этой Олие просто завидуешь. Вишь, как она из моих дочерей окаху прогнала, а ты не смог.
— Не торопись, Рунат. Еще не вечер.
— А ты не каркай, — вождь сплюнул.
— Да я что, Рунат, я же о тебе забочусь, — в голосе Ираса появилась слащавость. — Ты всем доверяешь, а ведь люди, они — злы-ые. Тем более — лесовики. Вот, мне рассказали, ариг с ведуньей несколько раз о чем-то шептались. Сам знаешь, чем это кончиться может. Брат Храна тоже вот так шептался поначалу…
— Ты мне Храна не трожь! — вождь притопнул ногой. — Говори, да не заговаривайся. Он лучший воин в племени. И никогда не врет. Не то, что некоторые.
— Это верно, — тут же согласился Ирас. — Любят люди врать, ох, лю-ю-бят. Только мы с тобой…
Колдун осекся, увидев спешащую к загону Ариду.
— Гляди, Рунат, чего-то твоя жена бежит.
Вождь обернулся, позабыв про лошадей.
— Ох, Рунат, Уме снова плохо! — Ариду всю трясло от страха и расстройства.
— Как?!
— Боюсь, окаха вернулся. Тошнит ее, все обратно вышло, что съела. И бледная вся. Как снег.
Вождь покосился на колдуна. Тот сделал вид, что смотрит на небо, но в уголках узких губ таилась довольная ухмылка.
— Да не ной ты. Пошли, посмотрим, в чем там дело.