Ариг молчал, не выражая ни малейшего удивления, только смотрел на лесовичку странными глазами.
— Ты мне поможешь?
Ариг молчал.
— Хорошо. Не хочешь помогать мне, помоги хотя бы сыну.
— Что я могу сделать?
— Помоги нам сбежать. Или ему.
— А если я не смогу?
Ведунья быстро взглянула в лицо гарта и отвела взгляд.
— У тебя же есть дети?
Хран молча кивнул головой и сглотнул слюну.
— Ты хочешь, чтобы они умерли?
Ариг втянул воздух через нос:
— Ты… хочешь убить моих детей? Наслать на них окаху? За что?
— А почему мой сын должен умереть? За что?
— Я не виноват.
— А кто схватил его в лесу? И меня? Разве не ты и твои воины?
Хран не ответил на вопрос, но сам спросил после паузу:
— Ты хочешь наслать беду на моих детей?
Костяшки пальцев его ладони, сжимающей нож, побледнели от напряжения.
— Нет, я не хочу беды для твоих детей, — медленно произнесла Олия. Голос ее дрогнул. — Просто, я подумала… Прощай, Хран.
Несколько мгновений лесовичка смотрела прямо в глаза гарту. Всего несколько мгновений. Потом женщина повернулась и медленно побрела в сторону реки.
— Олия! Олия, постой! — Хран догнал ее и взял рукой за плечо. — Что я могу сделать?
— Не знаю. Я бы могла, наверное, попробовать сейчас убежать, пока меня не ищут. Но я не могу уйти без сына. Ты сможешь помочь Данулу?
Ариг подумал:
— Сегодня его привяжут к жертвенному столбу. После того, как опустится солнце. Он будет всю ночь находиться там, чтобы молодая луна могла забрать его душу. Я могу его развязать. После того, как уйдет колдун. Там не будет охраны.
— Хорошо. Со стороны рощи, на окраине стойбища, есть старый дуб.
— Знаю.
— Я могу там спрятаться в кустах до ночи и подождать Данула. Ты приведешь его к дубу?
— Приведу. А потом?
— А потом уже моя забота. Попробуем добраться до леса.
Хран осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до волос Олии.
— А сейчас ты куда?
— Мне надо успеть предупредить Данула. Иначе он не пойдет с тобой.
Олия взглянула на небо. Солнце уже клонилось к горизонту.
Данул сидел на корточках около хижины. Их только что пригнали с поля и посадили здесь. Охранник сказал, что сейчас принесет сушеных грибов. Больше есть нечего. Кто-то из лесовиков завозмущался, но косоглазый охранник засмеялся и сказал — ловите крыс. Гады они — эти гарты. Мальчик злился. Его опять связали вместе с бортником. Значит, до утра даже поговорить будет не с кем. Когда же его отпустят? Днем прибегала мама и сказала, что надо еще немного потерпеть. И все будет в порядке. Он потерпит. Он же мужчина. Мама так и сказала: 'Терпи, Данул. Ты у меня настоящий мужчина'.
Внезапно мальчик увидел запыхавшуюся Олию. Она подбежала, обняла сына, и что-то быстро зашептала на ухо. Данул сосредоточено слушал.
— Ты хорошо понял?
Олия смотрела в глаза сына, еле сдерживая слезы.
— Я понял, мама. Ты не бойся. Беги сама.
Ведунья поцеловала сына в лоб. На мгновение у нее мелькнула безрассудная мысль: а что, если прямо сейчас отвязать сына и попробовать убежать? Но вдруг Олия заметила, как по берегу реки к ним направляется воин-охранник. Она торопливо пошла в противоположную сторону, к роще, едва не срываясь на бег. Бортник смотрел ей вслед, прищурив глаза. Потом придвинулся к мальчику и как бы невзначай произнес:
— Да, Данул. Видимо, не любит тебя мать.
И после паузы добавил:
— Совсем не любит.
Мальчик сердито посопел, но сдержаться после таких возмутительных слов было просто невозможно:
— Это почему?
— Как почему? — немедленно отозвался бортник. — Ты здесь с нами сидишь, а она с вождем в хижине живет, тебя бросила.
— Она не с вождем живет. Она от его дочек окаху прогоняет, — Данул начал заводиться. — И меня она вовсе не бросила. Она меня сегодня заберет. Вот.
— Э, рассказывай. Как же она заберет, если ушла? Врешь ты все, братец.
— Сам ты врешь! — мальчик совсем рассердился. — Меня ариг заберет. Вот.
Данул хотел еще что-то добавить, но прикусил язык. Внезапно до него дошло, что он сказанул лишнего.
— Кто-кто заберет? — продолжал приставать бортник. — Я не расслышал.
Но Данул молчал, плотно сжав зубы и, на всякий случай, прикрыв рот ладушкой. Больше этот бортник ничего от него не услышит. Данул же не маленький — умеет хранить тайну.
Они стояли на отлогом склоне холма. Было уже почти совсем темно. Отшельник вытянул руку:
— Видишь, на том берегу костры горят? Это стойбище 'лосей'.