Уэнди взяла поднос и пошла вдоль линии, получив от неулыбчивых раздатчиков порцию кукурузной каши и небольшой кусочек сильно пережаренной свинины. Элгарс последовала за ней, старательно копируя ее действия.
В конце линии Уэнди повернулась к коробку, смонтированному примерно на уровне глаз. Загорелся экран и идентифицировал ее личность, затем просканировал ее тарелку. Прибор отметил, что она получила свой полуденный рацион, и высветил остаток килокалорий.
Уэнди показала на него.
— Если ты не настоящая свинья, ты можешь обойтись меньшим количеством калорий, чем тебе выделяют каждый день. Ты можешь перевести какой-то процент на чей-либо счет и получить прибавку за общественную работу. Это главное средство обращения в подгороде.
Элгарс подошла к коробку, который повторил представление, отметив даже более крупный остаток рациона.
Уэнди подняла вопросительно бровь и посмотрела на детали в нижней части показаний.
— О, это разумно, — кивнула она. — Ты получаешь рацион уровня действительной службы; это примерно означает двойную порцию.
— Эт’ поч’му? — спросила Элгарс, когда они направились к двери.
— Действительная служба подразумевает выполнение физической работы, — указала Уэнди. — Всякий, кто изо дня в день занимается физическим трудом, получает повышённый рацион из расчета двух тысячах шестисот килокалорий в день, так что можно кое-что сэкономить для обмена. Но если ты, скажем, в пехоте, ты обычно расходуешь столько каждый день. Так что рацион удваивается.
Она покачала головой.
— На самом деле это не слишком известно, но когда проторчишь в этой дыре какое-то время, начинаешь кое-что узнавать.
Через второй комплект открытых герметичных дверей они прошли в обеденный зал, где Элгарс остановилась осмотреться вокруг.
Высота потолка достигала примерно двадцати метров, верхнюю часть стен и потолок покрывала светокраска, дававшая довольно приятный рассеянный свет. Стены, за исключением одной, были от пола до потолка разрисованы фресками с юго-западным мотивом. Стена-исключение представляла собой голый камень, но в отличие от прочих каменных стен, виденных Элгарс, ее покрывал узор красного на красном, с желтыми прожилками. Он был симпатичным и хорошо соответствовал общему мотиву, но что-то в нем будило неприятные воспоминания. Элгарс содрогнулась и отвела взгляд.
Помещение было уставлено столами и имело шесть промаркированных дверей для выхода на противоположной от входа стороне. Вдобавок на параллельных стенах располагались герметичные двери с надписью «Только для сотрудников чрезвычайных служб».
— Кафетерии имеют второе предназначение в качестве убежищ на случай чрезвычайных ситуаций, — сказала Уэнди, обводя двери жестом. — Здесь нет ничего горючего, лишь столы да несколько автоматов для напитков, которые заполняются сжатым газом в другом помещении. В случае пожара в секторе людей направляют в кафетерии. Герметичные двери закрываются, и включается внутренняя вентиляция; вентиляторы находятся на другой стороне этих дверей.
— Таких восемь штук в каждом жилом секторе, два в секторе А, два в секторе F и по одному в остальных. Рацион разный в разные дни, то, что здесь, получаешь и в других; большого разнообразия нет. Есть несколько «ресторанов», но они немногим лучше, и еда везде одинакова. А также имеется и пара «баров». Не то чтобы там было чего выпить.
Элгарс кивнула и мотнула головой в сторону каменной стены. Ей по-прежнему не нравился ее вид, но она хотела знать, как дизайнер вывел на ней узор и из чего она была сделана.
— Это песчаник, — сказал Уэнди, угадав ее вопрос. — Все кафетерии оформлены по-разному. Для этого дизайнеры доставили битый песчаник и витрифицировали его. Это плавленый камень. Он добывается диггерами галактидов — которые выламывают камень ионизацией некоторых его молекул, — затем засыпают в формы и плавят.
Когда они уселись, Элгарс понюхала свою порцию, затем аккуратно разрезала свинину на мелкие кусочки и медленно съела каждый. Уэнди завершила трапезу прежде, чем капитан закончила резать.
— Твой голос снова изменился, — прокомментировала Уэнди, промокая губы матерчатой салфеткой. — Там, при разборке со службой безопасности.
— ’зменился? — спросила Элгарс. Она старательно срезала кусочек сала и стряхнула его со своей тарелки. — Как?
— Ты постоянно переходишь на южный акцент, — заметила Уэнди. — И когда ты говоришь с этим акцентом, у тебя нет затруднений с речью. Откуда ты родом?
— Ню Дже’си, — ответила Элгарс.
— Так откуда появился южный акцент?
— Я не знааю, лаапочка, — с жидкой улыбкой ответила Элгарс. — И я бы хотеела, чтобы ты остаавила эту теему.
Глаза Уэнди расширились, по спине пробежал холодок.
— Ты сделала это намеренно?
— Што?
— Нет, ничего.
Некоторое время они ели в молчании, Элгарс с любопытством осматривалась, а Уэнди настороженно раздумывала о своей новой знакомой.
— Ты помнишь, как «звучит» южный выговор? — осторожно спросила Уэнди.
Элгарс перестала разглядывать окружение, повернулась и кивнула.
— Угу.
— Ты не думала… не хочешь попытаться на нем поговорить! — спросила Уэнди. — Кажется так, словно… ты хочешь на нем говорить. Только тогда ты выражаешься ясно.
Элгарс посмотрела на молодую девушку, сузив глаза, и стиснула челюсти. Но спустя мгновение ее запал прошел, и она набрала воздуха в грудь.
— Ты имееешь в вииду таак? — произнесла она. Глаза ее расширились от плавно звучащих слогов. — Блиин, ээто прооосто жууть!