Это была первая игра слов, которую Джонатан услышал от мальчишки. Но, возможно, Серж узнал их от Стефана (которому было почти десять лет, и чей язык быстро развивался), когда рассказал трём братьям о своём приключении на ярмарке. Настойчивость Сержа в повторении этой игры слов показала, что он раньше не представлял себе, что можно так манипулировать языком, таким же лёгким и иллюзорным, как мыльные пузыри.
– Может, сегодня в саду, – предложил Джонатан, – ты мог бы мне, э-э… Если будет тепло, а?
– Ах ты, мерзкий свинтус! – воскликнул Серж. – Не-не-не, я не буду это делать.
– Я тебя впервые прошу.
– Врёшь! Ты уже заставлял меня делать вот так,– сказал Серж с резким смехом, и широко распахнул рот, будто пытался проглотить теннисный мяч.
– Ты всё равно иногда целуешь его, – пробормотал Джонатан, забавляясь этим притворным отказом.
– Да, да, но это было раньше. И вообще я делал по-другому.
Пока он говорил, губы Сержа щекотали ухо Джонатана, которое внезапно ощутило прикосновение острого язычка; Сердце Джонатана забилось быстрее. Ребёнок засмеялся и снова уселся на своё место.
– Я, правда, люблю тебя! – тихо сказал Джонатан безо всякой необходимости.
– О, я знаю, – сказал Серж с равнодушием праздного короля, – можешь не повторять.
И сразу после этого:
– Как же он это делал, тот человек, как он ест лезвия, мм…? Как ты думаешь?
Джонатану показалось, что Серж звучит слегка напыщенно. Но он ответил, с большим трудом придумав объяснение:
– Это... это не настоящие лезвия. Там только одно настоящее, которым он режет бумагу, а остальные – фальшивые. Когда он вытаскивает их изо рта, он их опять подменяет, это должно быть особое лезвие, толстое, но ты не замечаешь подмены, это очень быстро; это как гармошка, там много тонких неострых лезвий, которые крепко связаны заранее с помощью лески, и когда он тянет, они разлепляются и получается такая гирлянда, а остальные остаются у него во рту. Ну, я думаю, что так. Я не знаю!
– То есть, они фальшивые? - спросил Серж вызывающим тоном.
– Скорее всего. Он прячет настоящее, а потом ест подделки.
– Они не подделки! - сказал Серж, подпрыгнув на сиденье. – Они настоящие! Сейчас объясню. Ты не понял, что он делает? Это же просто. У него лицо ненастоящее!
– Что? - сказал Джонатан, – что-то вроде маски?
– Ну, наверное, но оно ненастоящее, сто процентов.
– Что ж, возможно... Но тогда она очень искусно сделана.
– А ты говоришь мне, что он настоящий! – сказал Серж, словно об очевидной вещи. – Он очень хитрый. Итак, сначала он надевает фальшивое лицо, а в нём дырка, во рту, и кладёт туда лезвия. Вот что он делает.
– Я бы не осмелился, - сказал Джонатан. Представь, что будет, если попадёшь не в то отверстие. Ведь под фальшивым лицом находится твоё собственное. Если промахнёшься, отрежешь себе всё, что только можно, и язык, и всё. Это опасно.
– Мм ... это опасно, – признал Серж, – но это круто.
Все воды загрязнены, все поля огорожены, луга отравлены, улочки узкие и грязные, а единственные участки травы и уголки леса, которые ещё доступны, покрыты горами пластикового мусора, брошенной бытовой техникой, ржавыми автомобилями.
Таким образом, прогулки по окрестностям не приносили удовольствия. Нужно было долго двигаться между двумя заборами, либо пробиваться прямо через бескрайние поля ржи, пшеницы и кукурузы. Вдалеке виднелась река; но её берега, изрезанные и огороженные частными рыболовными артелями, были закрыты для прохода. Пройдя около мили по пастбищу можно было увидать разве что прыжок хилого кузнечика. Никаких других насекомых, кроме мух; никаких других птиц, кроме огромных стай воронья и шумных грачей; никаких иных животных, кроме крыс. Такими были деревни в тех краях.
Серж и Джонатан быстро исследовали эти враждебные и однообразные пустоши с колючей проволокой и электрическими заборами. Они отказались от деревенских развлечений. Территория возле их дома по-прежнему была самой оживлённой, самой весёлой и самой свободной, которую они только могли найти. И поэтому они тихонько занимались домашними делами, а Серж периодически наносил визит в деревню. Там он иногда встречал ребят своего возраста, особенно в бакалейной лавке, где у них была штаб-квартира. В задней части магазина или в подвале они дурачились, иногда шумно иногда тихо; Серж никогда не рассказывал, что они там делали.
Порой он уходил туда рано утром. Он возвращался к обеду; он бы охотно привёл своих друзей, но родители им бы не разрешили. После еды он воссоединялся с ними в деревне. Джонатан, который предпочитал делать покупки днём, часто там сталкивался с ним и его бандой. В один дождливый день на бакалейную лавку напали пять или шесть картофельных мешков, в которых, смеясь, прыгали ребятишки. Они врезались в полку, банки раскатились. Бакалейщик, их дружелюбный спонсор, подаривший им эти мешки, немножко покричал, но отпустил. В любом случае, это его сын возглавлял неуправляемое шествие.