– Потом я сказал себе, ладно, буду приклеивать.
– Стал вырезать картинки и смешивать их с моими рисунками. Вот как здесь. Чёрно-белые я раскрасил.
Но как коротки оказались эти два месяца! Серж больше не любил возиться в одиночестве. Джонатан был принят в качестве чернорабочего. Иногда у него просили совета по технической части; в остальных случаях ему давали скучные задания, с которыми взрослое тело лучше справлялось. Разработку и кропотливый труд Серж оставлял себе.
И, наконец, каждые три или четыре часа Джонатана отводили в уголок, дабы он обслужил потребности «уставшего воина». Эти паузы были короткими и простыми: Серж хотел, чтобы ему пососали и подрочили; одновременно он мастурбировал мужчине, получая удовольствие от того, как кожа скользит вверх и вниз по большому члену. Как только Серж достигал оргазма, не мешкая, командовал:
– Готово. Остановись!
Джонатан останавливался. Его не волновало, получит он свой оргазм или нет. Они возвращались к другим видам физической активности, преимущество которых было в том, что они не обрывались внезапно из-за оргазма. Можно сказать, что согласно экономике тех дней, та или иная часть тела Сержа по очереди требовала от него внимания, и он удовлетворял каждую в соответствии с её требованиями. Некоторые части тела, такие как ноги или глаза, были почти ненасытными; другие, такие как член или желудок, было легко удовлетворить простым жестом, в любое время суток; что касается трафика через анус – какашек или взрослого хуя – то его непродолжительность компенсировалась интенсивностью.
Такое распределение детских занятий походило на жизнь фермера, который был обязан с утра до вечера кормить бесчисленное количество животных. Коровы, свиньи, утки, голуби и куры, гуси, которых нужно откармливать на паштет, ягнята, над которыми нужно трястись, цыплята, которым нужно дать рисовый пудинг, дать зелени кроликам, блюдца –кошкам, салат – черепахам, мух – хамелеону, мышей – удаву; затем нужно вычесать лошадь, причесать жирафа, помыть слона, погладить собак, смазать велосипеды, полить цветы, похоронить мёртвых, пощекотать крокодилов, и уложить спать китов. Всё это составляло неизмеримое тело, вокруг которого без устали суетился мальчик. Его тело, сам мир.
– Мне нравится география. Она мне нравится больше всего. У меня есть все карты. Я видел в магазине даже трёхмерные с горами. Они пластиковые, можно всё увидеть. Можно даже налить воду туда, где реки. Я не пробовал, я не могу её купить. Но я думаю, ты мог бы!
– Вот для чего, посмотри на этот рисунок. Сделать такую же штуку. Это просто Франция с Луарой, Сеной, Гаронной, Роной и Рейном. А ты знаешь, как называются эти мелкие, которые в них впадают? Не знаешь! А я знаю. Потому что я учил.
– Она не трёхмерная, как у них. Я не знаю, у них сверху картинка, вот и всё. Знаешь, я много их сделал, но я выложил только его, потому что он лучший.
– Она идёт с другим рисунком, она того же цвета. Это когда она ест, она спит, она просыпается, это Земля! Да, это был сон. Я не знал, как это сделать, чтобы вернуть её туда. Можно сказать, что это люди мечтают, они думают, что с ними что-то происходит, а потом это неправда! Как-то так, наверное. Более или менее. Да неважно. Это всё потому, что ты хочешь сказать мне, что ничего не понимаешь.
– Но ведь ты приедешь в Париж? Приедешь?
Джонатан смущённо пожимал плечами:
– Если твои родители увидят меня… особенно твоя мать.
– Понятно.
Серж пребывал в раздумьях с тех пор, как узнал о злодеяниях Барбары. Труднее всего ему было понять тактику своей матери. Как только Серж и Джонатан повстречались, ложь этой женщины стала бесполезна; так для чего она лгала? У Джонатана были свои представления на этот счёт, но их было нелегко объяснить ребёнку. Во-первых, Барбара была легкомысленной: она действовала и реагировала на устройство мира, на вещи и на людей, практически не задумываясь. Она была искусной лгуньей и легко могла обмануть саму себя.
Во-вторых, она не была злой. Она не понимала важности чего-либо: и её доброта, и её жестокость проистекали из той же неспособности замечать в определённый момент что-либо, кроме себя, и только себя. Она была одним из тех людей, которые убивают, не желая убивать, и которые спасают жизнь, не ведая об этом. Близорукая, с огромным эго.
Ну и, наконец, она чувствовала, что имеет на своего сына исключительные права, которыми она может пользоваться по своему желанию, и которые оправдывают её в любом конфликте. Серж служил ей запасным человеком, когда с ней больше никого не оставалось. Он был куклой, на которой она могла экспериментировать с теми действиями, которые позднее она опробовала бы на менее скромных жертвах. Партнёр по репетициям, сценографии и изысканиям. Отсюда нелогичность в её поведении по отношению к нему: это зависело от пьесы.