Но было ясно, что во всех этих театрах персона Джонатана была врагом и опасностью. Барбара, вероятно, не думала о нём особенно плохо; его беда, его чёткая квалификация как безусловного врага, заключалась лишь в том, что Серж предпочитал его, а не мать.
Это и было главной проблемой. Если этот мужчина встретится с этим ребёнком, Барбара почувствует себя оскорблённой; и поскольку Симон определённо казался слишком бесхребетным, чтобы выгородить их, всё их будущее, казалось, было в руках или в когтях этой женщины. Значит, им нужно будет её перехитрить. Вопрос был в том, как?
– Ты можешь приходить, когда её нет! – предложил Серж.
– А как я узнаю?
– Я тебе скажу!
– А если она вернётся, когда я буду у тебя дома?
– Ну, мы что-нибудь придумаем.
– Хорошо. Но дважды это не сработает. У неё зуб на меня и она сразу поймет, почему я прихожу.
– Так что нам делать?
Они ничего не придумали. Пока это означало только то, что они не могли планировать заранее. Это будет партизанская война, основанная на уловках и импровизациях.
Эта ситуация ужасно напоминала Джонатану супружеский адюльтер с его жалкой конспирацией – чтобы встречаться и любиться без ведома ревнивого мужа. За исключением того, что здесь мужем была мать, потому что женой был маленький мальчик.
– Мы всё равно должны что-то придумать, – настаивал Серж.
Но он был такой женой, на которую муж имел неограниченные права, каких больше не существовало в современных любовных треугольниках. Наслаждение такой властью в этом безымянном браке – материнстве – объясняло ответ Джонатана на другой вопрос Сержа:
– Но что она может с тобой сделать?
– Она может вызвать полицию, – сказал Джонатан. – Знаешь, она в сущности неплохая. Нет, серьёзно. Но у нас с тобой нет никаких прав, ни на что, вот и всё. И она никогда нам их не отдаст.
– Я мог бы убить её. Только вот…
Джонатан опустил глаза. Сам он скорее помышлял о самоубийстве. Но ребёнок был прав. Смерть Джонатана тоже была бы убийством: самоубийства не существует. Всегда кто-то убивает кого-то.
Однако им нужно было уйти от этих разговоров о смерти. Разум Сержа, слишком энергичный, слишком прямолинейный, не подходил для такой деликатной ситуации, какая была у них. Джонатан заставлял себя свыкнуться с неопределённостью. Всё тщетно. Представления Сержа ограничивались его собственным опытом. Как, например, объяснить ему, что их любовные встречи были совсем не тем, что он думает, не тем, чем он живёт, не тем, на чём он невинно и легкомысленно настаивал в совершенстве своей личности, пока ещё нетронутой. Как сказать ему, что это преступление, в доказательство которого докторам поручат раздвинуть ему ягодицы; и что их приятные шалости принесут Джонатану десять лет тюрьмы, а на Сержа обрушат поток психотерапии – пыток без инструментов.
Молчание Джонатана по этому поводу означало, что их дискуссии о будущем были бессмысленны. Но никогда, никогда он бы не смог объяснить свободнейшему из мужчин, чистейшему из мальчиков, что он преступник.
– Когда я вырасту, пойду на подводную рыбалку. Нет, я их не буду убивать! Я знаю, тебе это не нравится. Мы их всё равно едим. Но нет, я не стану. Не волнуйся!
– Знаешь, в любом случае, нам больше не нужно их есть. Я предпочитаю бургеры из говядины.
– Нет, это чтобы спуститься под воду. У тебя есть противогаз, ну, такой, для кислорода. С бутылками тяжело! А ты знаешь, у них были такие же, когда они поднимались в Гималаи. Видел фотографии? Было бы хорошо, если бы они работали на двоих. Я бы не отказался вдвоём!
– Но знаешь, это сложно, тебе нужно учиться очень долго. Вот Сирил, ему десять, как мне, отец взял его с собой. У него есть всё, и ласты и маска типа этой. Чтобы дышать, есть такая штука, которую кладёшь в рот, и сосёшь! Я пробовал! Воздух идёт в тебя! Здорово давит! У него хороший отец. Он называет его бестолочь, а его братика зовут Селестин, он маленький, и ещё есть младенец, их младшая сестра, собственно говоря, её зовут Жюли! Как нашего кота, помнишь. Он всё ещё живёт у нас. Но любит побродить.
– Итак, он снова в море с большим осьминогом. Знаешь, осьминогов можно есть. Их продают в консервах, вот таких маленьких, примерно как эти. Они жгучие из-за соуса. Они убивают его прямо в глаз. Хоба!