Шепчет так, как змея-искусительница не шипит в порыве страсти:
– Положишь землю на ладонь свою. Что тебе земля?! Так, песчинка малая в бескрайнем космосе! Вся вселенная к ногам твоим повергнута будет! Возжелаешь – возьмёшь. Не захочешь – к чёрту пошлёшь.
Вздрогнула она и, закатив глаза, вдруг задышала с жаром, оскалившись в два ряда белыми зубами.
– Когда глаза ты разомкнёшь, силы мои в тебя уже вольются и твои преумножат.
Суть таинства дремучего сквозь пыль веков природа обнажила в прикосновеньях губ и рук, в закатах глаз от обморочной тьмы бесчувствия до сиянья страсти лучезарной. Приняв в себя его, сама с утробным стоном навстречу радостно пришла. Во власть инстинктам предала. Затрепетала плотью – душою отдалась.
Вонзила в спину, ему под самые лопатки, отточенных ногтей клинки, точно крылья высвобождая: и взрезала, и вскрывала – подкрылки расправляла.
Глаза, в изнеможенье, распахнулись и застыли в муке. Ногами в земную твердь он врос, потеряв в пространстве времени разбег и частиц материи перемещенье. В невесомости и почти уже без чувств. Сам стал гранита твёрже. Полноводней океана.
Из недр извергшись, срывая с гор вершинки, лава пролилась – ядрёным соком окропила. Гул землетрясенья. Истошный вопль восторга, животный древний крик! Взорвалась пустота, и пространство полыхнуло, мир вспышкой озарив, – Кама-дева, как бог любви, запечатлел рождение вселенной.
Лопнуло… Над головой хлопок, и осветилось, мерцая, небо вешнее. Гром, и искры сыплются с небес. И треск, и перекат, и свист, и вой, и грохот слились воедино в бегущую волну, и разгулялось эхо перекатами грозы. Сноп огней, и вспышки, переливы, мерцающие блёстки в праздном небе. В глазах сверкают отблески салюта. А с ним и фейерверков весёлый хоровод ночь в клочья разорвал. Озарил все лица. Праздник подарил.
Вокруг – везде: внизу, вверху и даже где-то рядом – ура! Ура-А!! Ура-А-А!!!
Смирила трепет и вздохнула:
– Как капелька от ливня, как от пурги снежинка, как от солнца лучик – я твоя. Ты будешь сниться мне, а я приснюсь тебе. Ты будешь грезить мною – во сне и наяву. Стану вороном иль буду я голубкой – к тебе я прилечу, буду рыбой – приплыву, к тебе я приползу – хоть земляным червём, хоть змеёй гремучей. А суждено лягушкой жить в болоте – прискачу к тебе царевной непременно. Только позови!
Праздничный салют утих внезапно. Огни потухли. И крики смолкли. Тишина.
Распахнулась дверь со скрипом. С порога возгласы дуэтом в унисон:
– Вы видели?! Вы слышали?! Салют!!! Огни! И фейерверки!!!
Апсара взмахнула пашмина чёрным палантином. И оградила. Молвит, не таясь:
– Слепы они – за горизонт глаза не смотрят, они глухи – готовы слушать лишь себя, бесчувственны – в любви свою любовь лелеют.
Будто издалёка, от порога доносится шепотливый обмен словами, полными недоумения: «Не вижу никого». – «Их здесь нет!» – «Но голоса?!» – «Ушли?». – «Когда?!» – «Куда?!» – «Я не слышал». – «Не видела я».
Две пары глаз растерянно блуждают, ни обо что не препинаясь в черноте упавшей тенью ночи от заката до восхода. Не зацепившись взглядом за искомую помеху, они ушли, и за собою притворили плотно дверь.
– Обними меня – крепко-крепко. И поцелуй на прощание.
Руки ищут соприкосновенья – вкруг сомкнулись. Коснулись губы губ. Вдох и выдох – один им на двоих, и в упоенье – уста к устам, чтоб дыханием дыхание в себя вобрать и дрожь друг другу передать.
Миг прощанья пролился каплей в воды времени, и только память им в осадок, как страсть трепала, как нега покрывалом обволакивала истомою тела… Мираж растаял в кромешной темноте средь майских звёзд, толпою одиночек сгрудившихся в недосягаемо далёкой вышине.
– До порога проводи. А дальше я сама. Прощай и помни.
Точно привидения тенью скользнули.
Забрав густую смоль волос с лица, она будничным движением закрутила на затылке узелок и фибулой пристегнула. Накинула на голову пашмина чёрный палантин, прикрыла лоб и подбородок.
– Возьми мой цвет, – сказала Апсара и, вкладывая Николке в руку алый цветок, что был давеча вплетён в её волосы, взметнула взгляд – два чёрных агата в сто карат, и свет в его глазах померк. – Пока цвет не пожух, развей лепестки по ветру. Завянет цвет – зачахнут чувства. Зачахнут чувства – иссякнет вдохновение.
Взгляд потупила. Опустила долу покрытую чёрным платком голову. Вся в чёрном, точно бы монашка, переступила за порог…
Алый венчик на раскрытой ладони благоухал, источая запах Апсары, и в самой чаше распущенного бутона жемчужиной поблёскивала капелька росы. Николка не мог оторвать взгляд от цветка, свежего и полного соков, как если бы не сорван был с куста, а распустился прямо на ладони. В ушах звучал завораживающий голос Апсары: «Положишь землю на ладонь свою. Что тебе земля?! Так, песчинка малая в бескрайнем космосе! Вся вселенная к ногам твоим повергнута будет!»