— Ты видишь наши отношения именно так?
— А что еще есть между нами, Алекс?
Он пристально смотрел в непроницаемую темноту ее глаз, и вдруг все напряжение долгого дня нахлынуло на него.
Если бы он мог открыть ей свои чувства!
Впрочем, он пытался отпустить ее, но не смог.
— Мы превратимся в пыль, если позволим им управлять нашими решениями и нашими жизнями. Мы пыль, если ты сдашься без борьбы и предашь нас.
— Мне придется. Прости.
— Ты, правда, сожалеешь или тебе так удобно?
Искра возмущения блеснула в ее глазах, и он решил, что подвернулся шанс поспорить, но силой воли она потушила огонь.
— Не важно, почему. Просто… отпусти меня. Мне нужно принять душ и переодеться. А затем у меня занятия.
Его глаза превратились в узкие щелочки, желваки на щеках дрогнули.
Она не ожидала, что он последует за ней в дамскую раздевалку. Затерявшись в своих мыслях, она
не слышала его шаги за спиной, пока не хлопнула дверь.
Зара обернулась. Вздох в крошечной комнатке был похож на взрыв, казалось, белая керамическая плитка слетела со стен.
— Что ты… — голос ее сорвался, она облизала губы. — Что ты делаешь?
Он перевел взгляд с ее губ на глаза.
— Занятия?
— Через полчаса. — Зара положила сумку на скамью и скрестила руки на груди. — Будь добр, уйди, мне надо приготовиться к занятиям.
— Времени уйдет немного.
— На то, чтобы выйти отсюда? Минута.
Зара подошла к душу и повернула кран до отказа. Хлынула горячая вода.
Беседа закончена, Алекс Карлайл. Теперь уходи. Когда она вернулась к сумке, щелкнул замок.
— Ты запер дверь? Что ты делаешь?
— Убеждаюсь в том, что нас не побеспокоят.
Она ощутила прилив безудержного смеха. Он наблюдал за ней сквозь клубы пара, его взгляд будоражил и возбуждал. Хищный, напряженный взгляд, словно пробирающийся под кожу, заглядывающий в душу.
Черт бы его побрал! Почему он не может принять ее отказа?
Потому что тогда бы он не был тем, кем является, подсказал внутренний голос. Тогда бы ты не влюбилась в него, не заперлась бы в душе в ожидании его следующего движения.
Ей придется проявить мужество и держать его на расстоянии вытянутой руки.
— Алекс, мне нечего больше сказать. Пожалуйста, прими все как есть.
— Я бы очень хотел. Это бы облегчило мою жизнь.
— Тогда попытайся, — попросила она.
Он двинулся к ней.
— Не могу, Зара.
Ей некуда было идти, не было возможности сбежать от этого мужчины и осознания собственного бессилия. Зара опомнилась, только когда спиной почувствовала холод кафеля.
Он остановился прямо перед ней, упер руки в стену с обеих стороны ее головы.
— Не… — выдохнула она.
— Не?..
— Не трогай меня!
Его глаза сузились.
— Я не трогаю.
Да, не трогал, но стоял так близко, что она чувствовала жаркие волны, исходящие от него. Дышать стало трудно, не хватало воздуха.
Опасно находиться в комнате, пропитанной водой, где так много электричества!
Зара пыталась спрятаться от цвета зимнего океана глаз, от искр искушения. Она видела, как напряглись уголки его рта, и поняла, что у нее всего лишь секунда, чтобы овладеть ситуацией.
— Ты меня не трогаешь. Прекрасно. Тогда что ты хочешь? — с отчаянием спросила она.
Он слишком долго смотрел на нее, Зара уже стала сомневаться в его способности понять свои желания. Он действовал импульсивно, руководимый инстинктом и уязвленной гордостью, совсем как она, когда сочиняла ту злосчастную записку. Боже, все дело в листке бумаги, слишком много женщин сообщали ему об отставке столь дипломатично.
— Ты не принимаешь мои аргументы из-за записки?
— Вероятно, мне нужно услышать это своими ушами. — Его голос стал таким же легким и теплым, как клубы пара. — Скажи, что не хочешь меня, Зара. Скажи, что не скучала по мне и что огонь в твоих глазах горит подругой причине.
— Не надо, Алекс, — прошептала она. — Не используй мое влечение к тебе в качестве средства манипуляции.
Мужчина замер, удивленный и обиженный.
— Ты считаешь, я манипулирую тобой при помощи секса?
— Да! — Черт бы тебя подрал! Уши заложило от бушующей внутри ярости. Она выпрямилась, смело посмотрела ему в глаза. — Ты пришел сюда, запер дверь и прижал меня к стене. Ты знал, как оказать давление на меня, нужно просто подойти ближе…
Он хлопнул ладонью по стене около ее головы, и Зара отпрянула в сторону. Секунду он всматривался внимательно и грозно в желтую глубину ее глаз. Вдруг она толкнула его в грудь.
— Ты действительно думаешь, что между нами существует лишь физическое влечение, и все? — спросил он.
— Да, — неуверенно ответила она. — И мне это не по душе.
— Думаешь, я в восторге? Думаешь, мне нравится чувствовать себя… — Он резко замолчал. —
Дьявол, Зара! В записке ты говорила, что наши встречи были лучшими в твоей жизни.
Она подняла вверх подбородок. Какая разница, что она чувствует, когда она не может владеть им. Он стал болью с обложек журналов, он — человек, привыкший поступать согласно своим желаниям и прихотям, не признающий компромиссов, умеющий подавлять чужую волю.
А совсем недавно она считала его своей любовью, хотела заложить с ним фундамент для серьезных отношений.
Алекс отвернулся, провел рукой по волосам, стараясь успокоиться, затем повернулся и вперил в нее острый, словно лезвие, взгляд.
— Что я должен сделать, Зара, чтобы заставить тебя передумать? Предложить тебе выйти за меня замуж? Обручальное кольцо заставит тебя осознать, как сильно я хочу тебя?
— Замуж за тебя? — повторила она испуганно и тут же засмеялась. Странный, зловещий звук ее смеха загрохотал, отскочил от потолка, заметался между стенами.
Алекса передернуло. Куда бы выплеснуть раздражение? Душ все еще разбрызгивал воду. Два шага в сторону, поворот вентиля — и тишина.
— Ты находишь брак смешным? — спросил он, оборачиваясь.
Ее смех закончился так же внезапно, как и начался.
— Я удивляюсь.
То, что она хотела сказать, он увидел в ее глазах, в мягких изгибах губ. Вспышка гнева захватила ее врасплох.
— В данной ситуации я не передумаю. Сила и крики не помогут.
От ее спокойного тона ему стало не по себе. Он почти потерял достоинство, так маленький, избалованный ребенок требует конфетку.
Ты не всегда можешь иметь то, что хочешь.
Черт! Он едва не позволил страсти и раздражению возобладать над чувством разума. Ему стало стыдно, неловко и… страшно.
— Ты права, конечно, — скованно произнес он. — Кажется, ты открываешь во мне самое лучшее и самое худшее.
— Мне жаль, Алекс.
Их глаза встретились, теперь он знал, она ускользает от него, и он ничего не может сделать, чтобы удержать свою любовь.
— Но не так, как мне.
Больше говорить было нечего. Он развернулся и вышел, не попрощавшись. И хорошо, потому что эмоции не нуждаются в подзарядке.
Когда дверь за ним закрылась, Зара глубоко выдохнула и начала делать то, что должна была: приняла душ, оделась и отправилась на учебу. Весь день она посвятила лекциям, хотя действовала скорее машинально, чем обдуманно. Вечером в поисках отдыха от конспектов в комнату заглянул Тим, взглянул на ее бледное лицо и спросил, кто умер.
Зара почувствовала, как сжалось горло и увлажнились глаза.
— Гормоны, — пробормотала она,
— Понятно, — посочувствовал сосед и пусть будет благословенно сердце его, протянул ей в утешение шоколадку.
Последующие дни она часто прибегала к шоколаду как к лекарству. Она скучала по Алексу. Оказалось, их роман пустил крепкие корни.
Гормоны вытворяли с ней странные вещи. Плохой сон и постоянное, тягостное ожидание и страх по поводу появления в газетах статей о ее матери стали причиной задержки.
Такое случалось и раньше, но Зара не беспокоилась: они всегда использовали средства контрацепции, — лишь немного переживала.
Она сжимала кулаки, крепко-крепко зажмуривала глаза, пытаясь выбросить из головы мысли и воспоминания об Алексе. Изнывающее тело задавало один и тот же вопрос: ну если ты желаешь его так сильно, почему не воспользуешься предоставленным шансом?