Небесные хляби разверзлись и из них появилась огроменная голова сома. Туловища никакие небеса не могли вместить – настолько большущим был сомище. Усами морда зашевелила и произнесла низким подводным звуком:
– Меня зовут дядюшка Сэм, я могу помочь тебе.
– Да пошел ты, дядюшка, к едрене фене, мне твоя помощь нужна, как собаке третье яйцо.
Уроды всякие во сны пролазить начали. Раньше такого не было. Переворачиваюсь на другой бок и закрываю глаза, чтобы не видеть кровавую девочку, в которую снова превратилась разнузданная нимфоманка из реальности. Сны они такие, чуть дал слабину и веселая кинокомедия тут же превращается в кишечно-полосной ужастик. Контроль должен быть тотальным и ежеминутным, а лучше ежесекундным.
Мужики в серых костюмах меня выпустили, видимо, услуги читающих мысли индивидуумов понадобились на другом участке невидимого фронта, а обычными методами меня разрабатывать то ли было им в лом, то ли просто неинтересно. Выпустили под честное слово. То есть, я обязуюсь не исчезать. И всё – других условий нет. Подписку не взяли, конторе не нужны формальности. С видом шпиона, распродавшего Родину оптом, выхожу на свет белый, водружаю на нос черные стеклышки. Последний раз ладошки шуршат в моей голове и находят только праведный гнев ни в чем не виновного добропорядочного мелкого злодея, ни одной свое ресницей не касающегося заказного убийства. Забыл у них спросить, бывает ли такая болезнь телесная, когда член внутрь заворачивается, или это тараканы в голове шубуршат?
На мотив веселенького джаза в исполнении хулаганской банды:
Я бита стоеросовая, а я утюг чугунный,
мы вместе и вместе навсегда.
К тебе мы приставали, как черные монахи,
Злодейчик, нажми на тормоза!
Бита – стройная стриптизерша с маленькой грудью, в левом соске золотая сережка, еще несколько разбросано по эрогенным зонам, и всё это соблазнительно затянуто в портупею аля Анка пулеметчица, плюс пояс с подвязками и чулками, но без трусиков. Утюг – приземистый толстячок, похожий на Кота Базилио из сказки про Буратино, только без очков, весь одет в что-то унисексовое пластиковое, яркое и аляповатое, ни дать ни взять чудило из детской телепередачи, или раскрашенный дальтоником пупс, забытый ребенком в песочнице. Кожа розо… едрить, других цветов что ли нет?! "Базилио", видимо, не бреется: ни намека на щетину, широкий рот всё время искажает порочная улыбка. Взяли они меня в оборот всерьез и надолго.
– Где деньги, злодей? нам нужны деньги!
– Ребята, я всё отдам, – такой вот я покладистый стал, себя не узнаю.
– И последнюю долю, – заискивающе подмигивает мне бита.
– Какую долю?
– За лодку с ракетами, – уточняет утюг и глумливо улыбается во всю свою пасть.
– Я еще не получил положенный мне куш…
Не успеваю договорить. Снова люди заблуждаются, видят во мне бейсбольный шарик и мятое белью. Бьют и гладят. Гладят и бьют. Не буду тешить фибры садомитов описанием многочисленных и разнообразных пыток. Тем более, что они кончились. Меня спас ослик. Что нехарактерно – серый, а совсем не розовый!
– Привет! – сказал серый ослик с мохнатыми ушами, почему-то от него пахло псиной, но я из деликатности не спросил почему.
– Бить будешь?
– Что ты! как же я тебя ударю? я же не существую.
– Уже хорошо.
– Я пришел спасти тебя!
Гм… поторопился я, оказывается плохо.
– Я твой проводник, я тебя выведу! – вещает с оптимизмом страхового агента серая пахнущая псиной образина ослиная.
– К кому? – я подозрителен.
– В твою жизнь приведу, недоверчивый. Сейчас важно не к кому, а от кого. От биты и утюга. Или ты хочешь остаться?
– Нет, но…
– Ты мне не доверяешь? – ушами шевелит в негодовании.
– А можно доверять ослику, который не существует?
– Только такому и можно. Я же не буду упрямиться и стоять столбом, когда нужно вести поклажу. Но и тебя я не повезу на своем горбу, которого у меня нет в отличии от всяких верблюдов.