Когда у меня начались первые сентиментальные настроения. Сначала мягкими лапками без когтей они щекотали и толкали внешнюю оболочку, отделяющую меня от всего остального безумия. Потом тихой сапой прокрались внутрь и обосновались под пламенным мотором. Кто бы сомневался в выборе местечка для проживания? Не в извилинах же путаться. И вот моментами они начинают влиять. Влиять по разному, но в одном генеральном направлении. Очень грамотная стратегия. Они не распыляют силы. Ну а когда я столкнулся, а точнее, пересекся с художницей. Тут уж они выпустили умело запрятанные и не обнаруженные бдительной таможней коготки. Шел я аллеей парка не особенно ухоженного, что очищал выхлопные газы на юго-западе спального района. Чуть ниже, чем обычно опускал подошвы ботинок (не сильно фирменных, но добротных – ноги в них не потеют и не обрастают мозолями), образовывалось шуршание с листвой. Занятие бестолковое, но настолько воспетое в литературе велико-русской (что в ней великого и что русского – к филологам), что иногда то ли поддаешься на пиар, то ли в редкие моменты классики угадали и попали в точку. Мы все хотим шуршать листвой осенью багряной. Уроды и мутанты не в счет. И вдруг на повороте. Резко. Девчонка с штакетником, пюпитром или как там эта штукенция раскладная зовется на языке профессионалов. И вся погружена. И что-то водит изящно кисточкой по холсту. Делаю вираж, и не приземляюсь, а вешу на малой высоте над посадочной площадкой. Ведь надо как-то мигнуть огнями сигнальными, чтобы аэропорт принял, а не обстрелял ракетами "наши-ваши". Сам знаю какого излишне надоедливое внимание со стороны, когда работаешь. Помнится на заре юности своей закапывал я в лесу тело одного мутанта, а тут грибник. И нет чтобы обойти, тупо попер на сближение и увидел слишком много. Вот и затих в расширенной яме. С корзиной в руках. Порой, совсем интуиция у людей не работает. Обычные позывные, вроде имени или штампов для знакомства явно не входили в список правильных паролей. Импровизация не импровизировалась, синкопа не запускалась, джаз не начинал чесаться шкурой. Даже интересно стало – во попал! Наклоняю голову в другую сторону и заканчиваю щурится. Методы знатока не катят. Требуется вся ширь глаз и отключение мозга.
Если сравнить то, что росло в парке – а это были деревья -в настоящее время с пожелтевшей листвой, которая большей своей частью уже лежала на землице. И то, что росло на картине. Буйство красок. Крупные мазки. Колор такой яркости, что пробивал даже мои солнцезащитные очки и явно мог освещать землю в темное время суток. То, кажется, сие имеет название импрессионизма. Но ведь я кроме этого длиннющего слова на "и" больше о явлении ничего не знаю. Ну почти не знаю, были Мане и Моне, кто-то раньше, кто-то позже и еще тонкие места в направлении запечатления природы. Ага, а природа-то на картине от жизненной отличается, тогда это же выходит… сюрреализм? Дали и прочие дали и глубины с ним. Вот до чего классификация доводит! Посему не буду хоронить жизнь определениями. Буду жить.
– Извините, что прерываю. Но, может быть, мне сходить для вас за минералкой, – как первая фраза произнесена, так и весь остальной диалог поплывет (не облажался).
– Спасибо, я не хочу пить, – кисточкой она что-то изобразила в мою сторону, наверное, реверанс, а глаза от картины не отвела. И правильно, так и снайпер сначала выстрелит, а уж потом комара раздавит.
– Это для картины. Ее немножко надо остудить, слишком горяча. Опять же пузырьки…
– А что пузырьки?
– Пузырьки не дадут ей замерзнуть и сохранят тепло.
– Тогда сходите.
Я схитрил. Позвонил Борьке (тогда он был еще жив) и объяснил что и где требовалось.
– Так быстрее, – склоняю голову и начинаю шаркать ножкой. Она прыснула.
– Вы похожи на младшего брата Воланда.
– Слишком лестное сравнение. Я, скорее, его племяш.
– Даша, – положила кисть и протянула мне руку.
Так мы и познакомились. Через сорок три минуты ровно, она посмотрела на часы. Я понял, что к ней должен присоединиться и кто это будет. И как неоднократно вспоминал Пятачок в известных детских книгах: я вспомнил, у меня же срочное дело… Кланяюсь и передислоцируюсь. Но ныряю не в авто к Борьке, а взбираюсь на одну из высоток, что так бестолково понатыканы где ни попадя, но это возвышалась в нужном месте. С балкона я лишь убедился в том, что логика порой действует. К Даше на полных парусах примчался бриг под названием "Студент". И они стали обниматься и целоваться.
Вот удивительно: у людей ничего нет, а они счастливы. А мне все что-то хочется на путь встать, куда-то идти, зерна отделять от плевел. И деньги покоя не дают.