Мечников как биолог искал на протяжении пятидесяти лет выход из этого тупика. Примерно двадцать последних лет своей жизни он развивал идею ортобиоза — т. е. «строя и порядка жизни, основанного на науке и, в частности, на гигиене, который обеспечивал бы человечеству продолжительную безболезненную жизнь, позволяющую развить и проявить все его силы и заканчивающуюся естественной, но уже не страшной, а желанной смертью». Он пишет: «Только наука способна решить задачу человеческого существования, и поэтому ей надо предоставить самое широкое поле деятельности в этом направлении».
— Несомненно, Мечников, Павлов и другие выдающиеся русские ученые приветствовали бы замечательные цели, поставленные перед наукой действительностью, — сказал в заключение нашей беседы академик Берг. — Они, несомненно, приветствовали бы использование возможностей новой науки об управлении для развития биологии и медицины.
Когда я опубликовала эту беседу в «Комсомольской правде» от 2 июня 1963 года было много откликов, писем в газету. Звонили, писали и мне — особенно молодежь! — ведь в начале жизни очень важно найти нужные ориентиры, понять, как строить свою жизнь, к чему приложить свои силы, чтобы быть полезным, нужным, чтобы наиболее интересно прожить свою жизнь.
Шесть вопросов академику Бергу
Люди среднего поколения, конечно, помнят то недавнее время, когда появились сообщения о первых кибернетических машинах. Каждое упоминание о них воспринималось как сенсация. Машины еще не отличались ни надежностью, ни быстродействием, но тем не менее фантастически ловко справлялись со многими сложными математическими расчетами и даже помогали в управлении некоторыми промышленными объектами, самолетами, поездами.
Газеты и журналы с любыми сообщениями на эти темы были нарасхват. Какие аудитории собирали конференции по электронно- вычислительной технике! Как жадно слушали там доклады Глушкова, Ляпунова, Панова, Шура-Бура и других наших первых кибернетиков — каждый раз они рассказывали о новых достижениях умных машин, более удобных устройствах «памяти», емких, быстродействующих.
Это еще не было победой — кибернетика еще не стала столь мощной, как сегодня, — пока это были единичные успехи. Прогресс в масштабах страны не приходит сам собой. Новые результаты могут быть получены отдельными учеными, одной или несколькими лабораториями, но чтобы наука стала основой промышленности, государственной мощи, нужно собрать все успехи в единый кулак. Ведь даже река, выворачивающая с корнем вековые дубы, прокладывающая путь сквозь горы, рождается из отдельных родников, из многих бессильных капель.
И настал момент, когда стране стало ясно, что без координации научных работ в области советской кибернетики, без четкого руководства двигаться дальше невозможно. Тогда-то в Академии наук СССР собрался Президиум и постановил создать Научный совет по кибернетике, которому надлежит координировать все работы в Советском Союзе. Председателем Совета назначили академика Берга, видного специалиста по радиоэлектронике.
Мне позвонили из редакции журнала «Знамя» и попросили связаться с Акселем Ивановичем и взять у него интервью. Это было весной 1959 года.
— Как вы организовали работу Совета по кибернетике? — задаю я академику Бергу свой первый вопрос. — У вас ведь большой опыт — работа в Совете по радиолокации в годы Отечественной войны, на постах заместителя наркома электропромышленности СССР и заместителя министра обороны СССР.
— Поговорку «история повторяется» здесь нельзя принять за основу, — ответил Аксель Иванович. — Лишь вначале Совет по кибернетике мог обойтись аппаратом из нескольких человек — председатель и три помощника, все на общественных началах. Потом он начал дробиться на секции, как стала делиться на отдельные разделы сама кибернетика. Совет превратился в содружество многих советов. Для него начались трудности, которые растут и по сей день.
По своей сложности кибернетика оставила далеко позади и радиотехнику и радиолокацию. Она оказалась сгустком проблем, букетом разных наук, объединенных одной идеей. Это наука об управлении, но управлении в самом широком смысле слова: и в технике, и в медицине, и в педагогике, словом, в живой и неживой природе.
Ее недаром называют синтетической наукой. Она вскрывает общие законы в самых несхожих между собой областях природы и человеческого общества. В этом она сродни философии. Кибернетика оказалась буквально всеобъемлющей, и в круг интересов радиотехников неожиданно ворвались биология и химия, геология и медицина, педагогика и философия. В Совет пришлось привлечь самых различных специалистов. И я, как председатель, обязанный руководить, направлять, увязывать их работу, окунулся в науки, очень далекие от радиотехники, моей основной специальности. Совет сразу же нацелился на решение сложных, глубинных научных проблем. Вот посмотрите один из наших первых годовых планов исследовательских работ.