— Кто же еще? Я выбрала тебя.
— Именно, выбрала. А почему ты это сделала?
Уголок ее губ пополз вверх.
— Ты заметила меня, потому что тебя впечатлили мои картины. Из всех людей ты улыбнулась именно мне, а значит, я действительно талантлив. Значит, я в самом деле тот, кто заслуживает… все это! — Он обвел руками богатое убранство отеля. Его глаза горели лихорадочно, почти безумно. Он что-то пытался ей доказать, но богине все это было совершенно безразлично. Ее задумчивый взгляд остановился на вине в бокале.
— Как же ты все-таки… глуп, — вздохнула она.
— Чт… что?!..
— История запомнила многих великих людей, не так ли? — она осторожно сделала глоток и, закрыв глаза, медленно облизнула губы. А когда снова посмотрела на своего бывшего подопечного, ее взгляд был уже совершенно другой. — А знаешь, сколько точно таких же гениев так и остались за кулисами? Знаешь, какой вклад в науку и искусство они могли бы внести? Знаешь, как сильно изменился мир, если бы…
Зачем она это говорила? К чему вообще этот разговор? Эмиль никак не мог понять. Фортуна смотрела него внимательно, изучающе, а затем ехидно улыбнулась.
— Не знаешь. Ты об этом понятия не имеешь и никогда не узнаешь. А вот я знаю. Я помню каждого из них. Огромное количество по-настоящему одаренных людей не задержались в летописях истории. А знаешь почему?
Она поднялась. Эмиль наблюдал за ней с опасением.
— Потому что чтобы стать знаменитым, мало быть чертовски хорошим в своем любимом деле, одного таланта недостаточно. Нужно либо иметь при себе эти зеленые банкноты, которые в вашем мире обладают особенной магией, либо знать могущественных покровителей, либо, хм-м… либо нужно рассмешить меня!
Внезапно она прыснула пугающим смехом. Богиня Удачи все смеялась, смеялась и никак не могла остановиться. Этот странный нездоровый хохот был почти истерическим. Это был тот самый смех, который она никогда не была в силах контролировать. Эмиль еще никогда не видел ее такой.
За весь вечер она сделала всего пару глотков вина, но вела себя так, будто была пьяна в стельку.
Когда эта вспышка наконец прошла, Фортуна затихла. Ее глаза потухли, а уголки губ все еще оставались приподняты.
— Если ты талантлив и беден, на тебя не посмотрит никто, как бы гениален ты ни был, мальчик мой. — Она достала золотой портсигар, закурила и выдохнула струю ядовитого дыма.
Эмиль терпеть не мог, когда она так его называла. «Мальчик» — это обращение звучало слишком снисходительно. Фортуна знала, как задеть его. Знала, как заставить его почувствовать себя ничтожеством.
— Истинный талант невозможно не заметить! — Эмиль вскипел. — Его не растопчет ни время, ни обстоятельства, потому что именно эта особенность и отличает гения от просто неплохого творца, разве не так? Подлинный гений так или иначе все равно привлечен к себе внимание общества. Если эти «гении», о которых ты говоришь, так и остались никому неизвестны, так значит, они и не были гениальны. Значит, они не были достаточно талантливы, чтобы их заметили и запомнили.
К чему вообще было затевать этот спор? Словно победа в этой перепалке могла что-то изменить. Взгляд у Фортуны был совершенно бесчувственный.
— Именно поэтому и ты заметила меня! Даже если прошла бы мимо, так заметил бы кто-то другой. И в конце концов я так или иначе снова пришел к тому, к чему пришел.
Как же легко людям даются всякие предположения, особенно когда все необходимое для достижения цели уже случилось, и золотой ключик лежит у тебя в кармане.
— Гениальность всегда тесно граничит с оригинальностью, новаторством, а такие вещи так или иначе обречены быть раскритикованными, Эмиль, — ее голос спокойный, задумчивый. — Если рядом с человеком, который создает настолько нестандартные вещи, нет могущественных людей, которые поддержат его начинания, тогда этого автора просто не поймут. Мимо него пройдут и не остановятся.
— А как же люди? Как же публика?
— Публика, пф-ф. Где была твоя публика, пока я не посмотрела на тебя, Эмиль? Ты, похоже, успел совсем позабыть о тех временах, — она стряхнула пепел прямо на его стол. — Публика не имеет вкуса и не в состоянии отличить по-настоящему качественный продукт от подделки. Массы поглощают то, что им преподносят на специально подготовленном блюде. Ты видишь лишь тех, кому помогли взлететь и никогда не узнаешь о тех, кто погиб в безызвестности, так и не встретив понимания.
— Если… если все это правда, тогда почему ты позволила им погибнуть? Почему не улыбнулась им?
Она хмыкнула.
— Я редко улыбаюсь. Может быть, из-за таких, как ты?
Фортуна искоса посмотрела на него и продолжила говорить, но отрешенно, как будто сама с собой. Она вспоминала всех тех людей, которые отвернулись от нее так же, как Эмиль. И сейчас в ее вечно юном лице проглядывались черты уставшей замученной старухи.
— Люди забывают тех, кто помог им прийти к успеху. Всем ведь так хочется верить, что они самостоятельно взобрались на вершину. Конечно же, все благодаря их таланту и никак иначе! — она пьяно улыбнулась. Как же много она сегодня улыбалась. — Они так легко забывают о тех, кто помог им стать теми, кем они стали. Забывают, что в мире было и остается так много людей… и среди них обязательно найдется хотя бы один, кто сможет занять твое место, — она перевела на него взгляд. — Ты утешаешь себя мыслью, что у тех, других, не получилось, потому что они мало трудились или потому что они менее талантливы… но на самом деле те «другие» могут быть даже лучше тебя, но при этом все равно останутся никем. Разница между тобой, Эмиль, и теми «другими» лишь в одном. — Она растянула губы в издевательской улыбке. — Одним я улыбнулась, а другим — нет!
Она снова заливалась дьявольским хохотом. Еще никогда она не смеялась так много. Смех богини Удачи, о котором Эмиль так мечтал, внезапно стал ему противен.
— Замолчи! Хватит! Прекрати!
— Это унизительно, не правда ли? Неприятно осознавать, что все, ради чего ты так долго работал, весь твой хваленый «талант» и все, чего ты в конце концов добился, — все это не результат твоего труда, не твое личное достижение, а всего-то-навсего дело случая! Случайный поворот судьбы! Прихоть такой ветреной паршивой особы, как я!
В ярости Эмиль схватил случайно попавшуюся под руку вазу и швырнул в стену. Ваза разлетелась острыми осколками вдребезги. И Эмиль, и Фортуна тяжело дышали, смотрели друг на друга блестящим взбешенным взглядом. Наступило молчание. Звон от расколовшейся посуды еще долго звенел в ушах.
Когда эта вспышка прошла и буря в сердцах утихла, Фортуна положила бокал на стол, а затем каким-то необыкновенным образом оказалась совсем близко к нему.
— Ты игрок, Эмиль. И твоя ошибка в том, что ты не понимаешь, когда следует остановиться. — Она медленно словно пантера, поймавшая свою жертву, наклонилась к его уху. Шляпа слегка коснулась его лица, и девушка чуть усмехнулась, заметив, как молодой человек напрягся. — Но не нужно играть со мной. Ведь и я люблю поиграть.
✻✻✻
Фортуна ушла, отвернулась от Эмиля и больше за ним не наблюдала.
Зачем ей вообще понадобился этот человек? Богиня задумалась о том, с чего все началось, и тень улыбки промелькнула на ее лице.
Благородное желание Фортуны сделать что-то хорошее — обернулось провалом. Никогда ей не давались высоконравственные поступки. Но быть может, дело в том, что истоки ее мотивов были не так уж и бескорыстны?