И куда только девались его самоуверенность и напор! Глядя остекленевшим взглядом прямо перед собой, он захлопнул дверцу и завёл мотор, а большая сильная рука Олега, приобняв Алёну за плечи, повлекла её в сторону от машины.
Вот и всё: был шеф — и не стало его. Уехал, сбежал, наложив в штаны!.. От восторга, смешанного с уважением и страхом, перехватило дыхание, и Алёна просто молча смотрела на Олега, а тот — то ли куда-то поверх крыш, то ли внутрь себя, под тёмными очками не поймёшь. Скользнув ладонью вниз по её рукаву, он добрался до пальцев и ласково сжал их. Это вернуло девушке дар речи.
— Слушайте, это… Класс, супер! — возбуждённо засмеялась она. — А вы… Вы загипнотизировали его, да?
Олег улыбнулся.
— Ну… скажем, есть кое-какие невербальные приёмы.
— А меня научите так? — Кровь Алёны закипала, бурля миллионами радостных блёсток. Дыхание сбилось, и она умолкла, дрожа застывшей, окаменевшей грудью.
В глазах на секунду померк свет, а потом она оказалась прижатой носом к заснеженной дублёнке Олега. Снежинки таяли, холодя кожу.
— Ну… Ну… Всё, — провибрировал тёплый голос, и Алёна наконец смогла выдохнуть.
Хитрый день… Волшебник. Закружил, заворожил, заманил и увлёк в тёплую бездну, из которой не хотелось выныривать никогда. Осыпал сверху блестящим конфетти, опоясывал мишурой и серпантином, накрывал звенящей новогодней тайной, затягивал в хоровод снежинок. Ну и день…
Они шли вдвоём под снегопадом, держась за руки. Мороз был слабый, и Алёна сняла варежку, а Олег — утеплённую кожаную перчатку, в которой его и без того не маленькая рука походила на лапищу робота-трансформера.
— Так научите меня?
— Зачем тебе?
— Ну… Чтоб босса отшить, если он опять…
— Он к тебе больше не сунется.
— Ну… мало ли ещё всяких уродов на свете?
— Посмотрим. Может, и научу… потом.
— Когда?
— В своё время.
— А когда наступит своё время?
Вместо ответа пожатие руки Олега стало крепче. Сердце Алёны щекотал смех, прорываясь наружу почему-то — слезами. Не уплыли бы линзы… Последние. Завтра надо заказывать. Господи, какие это всё мелочи, ведь к сердцу вплотную подобралась пушистая новогодняя сказка, тёрлась о него мягким боком и, мурлыча, согревала…
— Олег…
— Мм?
— А трудно тебе — вот так?.. (Когда они перешли на «ты»? Впрочем, неважно.)
Дурацкий вопрос, глупое любопытство. Обязательно надо испортить сказку чем-нибудь таким… нелепым.
Он всё-таки ответил:
— Особенно начинаешь ценить солнечный свет, когда он гаснет. Цени его сейчас. Цени то, что имеешь.
Снег налип на ресницы, тушь потекла… Плевать. Ведь он не видел этого, и ему было неважно, как она выглядит. Он никогда не увидит ранней седины, что пару месяцев назад заблестела в её волосах; это каждую ночь, отяжелев от печали, падала звезда, превращая один русый волосок на голове Алёны в серебристый. Но всё это — пустяки, потому что она была жива. Жила, дышала и ВИДЕЛА.
— Мне трудно… не в бытовом плане, нет. К жизни в темноте я уже приспособился и прекрасно обхожусь без зрения. Трудновато иногда бывает оттого, что я слишком многое чувствую… по другим каналам. Вот сейчас мы идём, и я чувствую тебя… Ты часто грустишь… Бываешь подавлена. Но сейчас — нет, сейчас тебе хорошо. И я рад этому.
Алёна улыбалась. Снегу, фонарям, светящимся окнам домов. Себе. Олегу, хотя он и не мог этого видеть. Но он должен был услышать улыбку в её голосе, когда она воскликнула:
— Ой, мы до самого моего дома уже дошли!..
И тут же сердце ёкнуло: опять расставаться?.. Олег, подняв лицо, подставлял его снегу.
— Да, — проговорил он. — Хорошо прогулялись. Погода сегодня чУдная. И не холодно, и снежок… Я люблю такую.
— И я, — вздохнула Алёна.
Олег чутко насторожился, уголки его губ дрогнули кверху.
— А чего вздыхаешь? Не грусти… Новый год скоро.
Его пальцы дотронулись до её подбородка. Она вдруг вскинула голову, осенённая идеей.
— Олег, а… А может, зайдёшь? Чаю попьём… с вареньем.
Он сверкнул зубами в улыбке.
— Варенье я люблю.
— Карлсон, — засмеялась Алёна, потрепала свисающие пушистые клапаны его ушанки и тут же сама испугалась собственной нежности. Не рано ли?..
Сказка замурлыкала, закутала её своим пушистым хвостом и прогнала страх. Алёна потянула Олега за руку:
— Пошли!
В подъезде было темно — хоть глаз выколи. Споткнувшись о порожек, Алёна проворчала:
— Ну, как обычно. Лампочки перегорели, а новые вкрутить некому.
— Держись за меня, — раздался рядом голос Олега. — Мне темнота не мешает.
Это было забавно: он шёл уверенно, ни разу не запинаясь, а она держалась за него, как за спасательный круг. Слепой вёл зрячую. Когда они миновали один лестничный марш, Алёна попросила, нащупав трость: