Она пожала плечами.
― Эх, это мальчики. Я бы съела их живьем. Но это не значит, что они тебе не по зубам. Позволь мне быть твоей напарницей, ― в который раз она просит меня.
― Не-а, ты знаешь мое правило. Никаких свиданий, никаких мужчин.
― Ты лесбиянка? Ну, давай серьезно, ты же знаешь, что можешь мне сказать.
Фарра уже задавала этот вопрос раньше. Я хихикаю.
― Я бы без проблем сказала тебе, если бы являлась таковой, но нет. Честно говоря, так проще.
Подруга вздыхает и отворачивается, наблюдая за людьми и допивая свой напиток.
Я киваю сама себе, зная, что я права.
Если ты никогда никого не подпускаешь к себе близко, тебе никогда не будет больно.
И я никогда больше не позволю причинить себе боль.
ГЛАВА 2
ПАКСТОН
Есть что-то очень унизительное в том, когда становишься старше.
Не только в психологическом плане, но и в плане обучения, обретении мудрости, которое приходит вместе с годами. Нет, для спортсмена всегда идет речь о физическом состоянии. Ноющие кости, которые становится все труднее игнорировать каждый раз, когда выходишь на поле. Суставы, которые трещат при каждом движении, когда встаешь с постели утром. Мышцы, которые больше не могут поднимать то количество веса, к которому они привыкли. А потом, в конце концов, наступает травма. Это может быть одна, а может быть и несколько. Но всегда есть тот определяющий момент, когда понимаешь, что твоя карьера достигла своего пика, и теперь находишься на склоне, ведущем к отставке. В зрелом возрасте тридцати лет, через год после того, как я порвал мениск, я знал, что уже на полпути по склону вниз.
Я кручу бедром, разминая правую ногу в тренировочном зале, совсем не похожий на тот, в котором я жил последние десять лет. Потому что в жизни каждого профессионального футболиста, который проходит возрастной рубеж, происходит обмен. Это уход из организации, за которую ты истекаешь кровью в течение многих лет, потому что они могут продать тебя по дешевке другой команде, готовая использовать опытного, даже если не на сто процентов, ветерана.
Да, мне горько, но так уж устроена лига. Не то чтобы Шарлотт не был благоприятным, здесь теплее, чем в Массачусетсе. Я учился здесь в колледже, а это все равно, что вернуться домой. Центр этого города очень многолюдный, и у меня здесь хорошая база поклонников, и квартира, в которой я поселился, не так уж и плоха.
― Как чувствует себя колено? ― Энтони, инструктор, с которым я работаю с тех пор, как подписал контракт с «Гепардами Северной Каролины», входит в современное заведение.
Лучшие тренажеры, линии беговых дорожек и велосипедов, гири, медицинские мячи, ленты сопротивления... и все это в ярком складе, выкрашенном в цвета команды ― бордовый и золотой. Он похож на все остальные профессиональные спортивные центры, в которых я когда-либо бывал. На самом деле в этой комнате я провел больше всего времени с тех пор, как вернулся в Шарлотт два месяца назад. Что выглядит довольно жалко.
― Чувствую себя свободным, и это хорошо. Думаю, на этой неделе смогу приступить к тренировкам. ― До начала регулярного сезона оставалась неделя, и я пропустил тренировочный сбор. После разрыва мышц в колене в середине прошлого сезона я решил сделать операцию и провести тяжелую битву за возвращение. В тридцать лет многие считали меня выбывшим из игры, но я собирался доказать, что эти гребаные говорящие головы ошибаются.
― Хорошо, потому что сегодня я собираюсь довести тебя до предела. ― Он улыбается, как будто ему нравится моя боль. Вероятно, он и сделает. Энтони идет к радио, настраивая «Сириус» на станцию хэви-метал, которая, как он знает, поможет моим мыслям собраться. ― Эй, ты уже нашел время, чтобы изучить город? ― Он садится рядом с ковриком, на котором я растягиваюсь.
Я повторяю свои физиотерапевтические упражнения по три раза, прежде чем начинаю тренироваться.
― Честно говоря, я просто пытался привести себя в нужную форму.
― Я понимаю. Но… тебе нужно ненадолго выйти. Прогуляйся вокруг, посмотри, чем занимаются твои фанаты и люди, проживающие здесь. Иногда это дает еще больше мотивации. Помни, что футбол ― это такая же ментальная игра, как и физическая.
Он, конечно, был прав, но я уже много лет не позволял себе вести светскую жизнь. Изредка выпить с товарищем по команде, поужинать с братом, когда он приезжал в город, редкие свидания... но на этом все. Последние семь лет я был ужасно одинок.
Энтони видит мою нерешительность.
― Послушай, вот что я тебе скажу. Я куплю тебе пива после того, как надеру твою задницу в течение следующего часа.