Он перевернул меня так быстро, что я даже не осознавала, что двигаюсь, пока моя спина не врезалась в пол, и воздух полностью не вышел из моего тела.
— Елена Ломбарди, — с усмешкой поприветствовал он, вытаскивая нож из груди, будто это было лишь незначительным неудобством. — Какой приятный сюрприз. Эта сука заручилась твоей помощью, чтобы избавиться от меня?
Его руки нашли мою шею, душили меня настолько, что черные пятна замелькали перед глазами, но не убили.
Еще нет.
Я была благодарна, что у меня длинные ноги.
Я подтянула правую и уперлась ногой в его живот, где он скрючился надо мной, со всей силы надавив, чтобы он сдвинулся с места.
Он не поддавался.
Тогда, используя последние силы, я ударила его ногой в почку, снова и снова.
Наконец, он выругался по-итальянски и отодвинулся от меня, сняв давление с моей шеи всего на секунду.
Одной секунды было достаточно.
Я вскинула правую руку и ударила его прямо в горло.
Он зарычал, его руки разжались. Я откатилась в сторону и встала на ноги, снова схватившись за нож на полу, потому что пистолет упал под диван позади него.
Пошатываясь, он поднялся на ноги с рычанием.
— Puttana.
Шлюха.
Мне было все равно, как он меня называл, мое внимание было сосредоточено на его руках. Он нацелился ударить меня по правой щеке, поэтому я подставила плечо и перекатилась под него, затем поднялась и ударила его ножом в живот. Я усвоила урок, когда наносила ему удары, но тонкой раны, которая расцвела на его животе, было недостаточно, чтобы остановить его.
Он снова бросился на меня.
И снова.
И снова.
Пот капал мне в глаза и жёг их. Я никак не могла защищаться вечно. Он был больше, сильнее, лучше меня.
Возможно, это была мысль о поражении, но во время следующего удара он поймал меня за подбородок и отправил мою голову назад. На белом потолке закружились черно-белые созвездия, а мои колени превратились в желе.
Он позволил мне упасть на пол, мой лоб ударился об угол стула за обеденным столом, а затем я рухнулась на пол.
Я боролась за то, чтобы оставаться в сознании.
Именно поэтому я пропустила какофонию у двери, когда приехала моя Семья.
Я застонала, когда Агостино поднял меня на ноги и прижал спиной к передней части своего тела. Секундой позже холодный привкус металла встретился с моим виском.
Он достал пистолет из-под дивана.
Но мое зрение прояснилось достаточно, чтобы увидеть героя, который стоял в дверном проеме.
Данте.
Его лицо было грозным, когда он смотрел на нас через дуло пистолета. Его выражение было настолько ужасающим, настолько немилосердным, что я наконец поняла, как он получил прозвище «Дьявол Нью-Йорка».
Он пришел за мной.
— Данте, — прохрипела я, просто нуждаясь в том, чтобы произнести его имя и услышать его голос.
— Stai zitto, trioa, — прошипел Агостино мне в ухо, еще глубже вонзая пистолет в мой висок.
Заткнись, шлюха.
В другом конце комнаты Данте напрягся, воздух вокруг него гудел от потенциальной энергии.
— Еще раз так с ней заговоришь, и я без колебаний всажу тебе пулю в мозг, — пригрозил он.
Агостино рассмеялся и перевел ствол от моего виска к губам, надавливая до тех пор, пока мои зубы не разорвали внутреннюю часть губ, и я была вынуждена открыть рот вокруг ствола. Второй раз в жизни я познала вкус оружия.
— Ты бы никогда не выстрелил. Она слишком близко, в итоге ты можешь убить ее.
В коридоре послышался шум, а затем в дверях появился Якопо, пистолет поднят, лицо каменное.
Мое сердце превратилось в пепел, когда я посмотрела на него. Я знала, что он просто защищает свою сестру, но не могла поверить, что он ополчился на Данте. Они были кузенами и друзьями, товарищами.
— Бэмби? — прошептал Яко, когда его глаза расширились, а рот опустился.
Он заметил ее.
В суматохе, с очевидным сотрясением мозга, я почти забыла о ней.
Якопо бросил пистолет на бок и помчался сквозь противостояние Данте и Агостино, бросаясь к сестре. Кровь скапливалась в центре ее груди, но ее было немного. Это дало мне кратковременный проблеск надежды, прежде чем Якопо сдвинулся, слегка подвинув ее так, чтобы я могла увидеть озеро крови, окрасившее пол под ней.
Один взгляд на ее ангельское лицо, потерявшее покой, и я поняла, что она мертва.
Якопо разрыдался, притянув ее к себе на колени.
Ни один из мужчин не выстрелил в него.
Данте, казалось, понял это, его глаза сузились. Казалось, он совсем не оплакивал Бэмби, но я знала, что все его внимание сосредоточено на том, чтобы вытащить нас обоих живыми.
— Яко, — позвал Данте, его голос был как дым, темный и едкий. — Яко!
Его кузен не ответил, все еще склонившись над Бэмби, плача.
— Ты не подозревал, да? — Агостино злорадствовал. — Ты не знал, что твоя дорогая милая Бэмби докладывает мне. Как Якопо, а? Ты не подозревал?
Лицо Данте ничего не выдало. Он только смотрел мне в глаза, пытаясь дать понять, что все будет хорошо.
У меня был пистолет между губ, мертвый друг у моих ног, и Аврора наблюдавшая за всем этим из кухонного шкафа, но я доверяла ему.
Я должна.
Это не могло стать концом, когда мы только обрели нашу совместную жизнь.
— Ты жалок, правда, — продолжал Агостино, и мне пришлось задуматься, не является ли этот мудак психопатом. — Ты думаешь, что можешь управлять Семьей с помощью любви? Это мафия, Сальваторе. Единственный способ править это власть и страх. Бэмби и Якопо боялись не столько тебя, сколько меня, поэтому стали моими.
Опустившись на пол, Якопо перестал плакать.
— Большие слова для человека, который за одну ночь лишился кокаина на 227 миллионов долларов, — спокойно сказал Данте, так холодно, что я чуть не вздрогнула. — Рефрижераторный контейнер в порту Нью-Джерси? Тот, который был заполнен примерно 140 упаковками кокаина высшего сорта из картеля Вентура.
Агостино двигался позади меня.
Губы Данте кривились, как усы злодея, глаза были темными, как смоль.
— Когда вы напали на наш контейнер, мы поймали одного из ваших парней, и он завизжал, как загнанный поросенок. Выдал местоположение так же легко, как перестал дышать. Да, дон ди Карло, если ты собрался выбраться отсюда живым, как объяснишь это Вентуре? Лучше уж действительно я пущу пулю в твой мозг прямо здесь.
Агостино оживился, его гордость была уязвлена, поэтому, как животное, он напал, потому что не мог убежать.
— Vaffanculo a chi t'è morto (пер. с итал. «пошел ты к черту»), — злобно выругался он, выхватив пистолет у меня изо рта и направив его на Данте. — Я собираюсь убить тебя и твою женщину, а затем забрать всю твою империю, Сальваторе. Мой брат всегда проповедует терпение, но иногда единственное, что нужно сделать, это быть мужчиной и действовать.
Он выстрелил из пистолета.
Бах!
Бах!
Бах!
Первая пуля задела плечо Данте, а вторая впилась в его левый бицепс.
Мой муж едва успел вздрогнуть и выстрелить сам, как Агостино выстрелил третий раз.
Только Данте уже не было на линии огня.
Зато был Якопо.
Он вскочил на ноги между двумя мужчинами с поднятым пистолетом. Пуля Агостино попала ему в горло.
Пуля Данте в живот.
Но Якопо не упал.
Его лицо было ясным и холодным, глаза наполнены болью, скорее духовной, чем физической, он выстрелил прямо в Агостино.
В меня.
Он был предателем. Предателем. И было ясно, что он никогда полностью не одобрял меня.
И я почувствовала страх, который будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Потому что пуля не задела меня.