— Ее папа печально известный дон мафии, не думаю, что тебе стоит беспокоиться о мальчиках рядом с ней, пока она не вырастет.
— Я беспокоюсь не о мальчиках, — пробормотал он, передвигая поднос на мои колени, чтобы сесть рядом со мной, закинув руку мне на плечо и взяв концы моих длинных волос между пальцами. — Она сама по себе достаточно проблемная.
Я снова рассмеялась, потому что это, несомненно, было правдой.
— С днем рождения, cuore mia (пер. с итал. «мое сердце»), — пробормотал он, проводя носом от моего лба к уху. — Ты счастлива, двадцативосьмилетняя девушка?
Я задорно улыбнулась ему.
— Не думаю, что могу быть счастливее. Иногда я едва узнаю себя.
Это правда. Когда я по утрам смотрела в зеркало, там не было призрачных серых глаз. Я чаще улыбалась, охотно смеялась и не могла дождаться возвращения домой, в свой шумный дом, наполненный любимыми людьми, в конце каждого рабочего дня.
Он усмехнулся, когда Рора в пижаме вбежала в комнату и плюхнулась на кровать рядом со мной.
Она взяла кусок моего бекона и с любопытством жевала его, спрашивая.
— Теперь мы можем отдать ей наши подарки?
— Думаю, да. — Данте наклонился над кроватью и протянул мне длинный, широкий подарок в плоской упаковке. — Этот в основном от Роры.
Моя милая девочка улыбнулась, положив руку и подбородок на мое бедро, наблюдая, как я открываю подарок.
Я разорвала бумагу, не имея ни малейшего представления о том, что могло скрываться под ней, поэтому я не была готова, когда увидела в своих руках подписанные и нотариально заверенные бумаги об удочерении. Я подписала их несколько месяцев назад, когда мы только получили бумаги от Гидеоне, но мы еще не спросили Аврору, как она отнесется к тому, что станет нашей дочерью.
Мой рот открылся, а влажный взгляд метался между Данте и Ророй.
— Что? — прошептала я.
— Рора пришла ко мне несколько недель назад и спросила, почему мы до сих пор не удочерили ее, — объяснил Данте, протягивая руку через кровать, проводя своей большой рукой по ее голове. — Она подумала, что мы не хотим ее оставить.
Мои глаза в ужасе переместились на Рору.
— Как ты могла подумать такое?
Она слабо пожала плечами.
— Когда-нибудь у вас, ребята, могут появиться свои собственные дети. Может, тогда я буду вам не нужна. Я просто хотела знать, куда мне идти, если это случится, чтобы быть готовой.
Мое сердце разорвалось, эхом отдаваясь в ушах.
— Рора, котенок, — пробормотала я сквозь слезы в горле. Я обняла ее милое лицо, глядя в большие карие глаза, которые были слишком огромными для семилетнего ребенка. — Мы бы никогда не хотели, чтобы ты была где-то еще, кроме как рядом с нами, понимаешь? Мы не хотели торопить тебя с тем, чтобы ты стала нашей дочерью на законных основаниях. Ты столько всего пережила.
— У меня никогда не было отца, не совсем. Я любила свою маму, — сокрушенно прошептала она. — Я люблю ее сегодня и всегда буду любить. Но ее больше нет, и я также люблю вас. Я хочу быть вашей дочерью. Вы оба спасли меня. Я не чувствую себя в безопасности нигде, кроме как здесь, дома, с вами.
Я обхватила ее руками под ягодицами и притянула к себе между мной и Данте, ее бедра расположились на коленях каждого из нас.
— Я всю жизнь хотела стать матерью, — тихо сказала я ей, проводя пальцем по линии ее Нокса и нежной щеке, по изгибу брови и уголку челюсти. Каждый ее сантиметр был дорог мне, как и каждый сантиметр Данте. — Это была моя самая большая мечта в жизни — иметь семью. Возможно, у нас с Данте не получится сделать ребёнка, но знаешь что? Это не имеет значения, потому что, хотя я никогда бы не пожелала того, что случилось с Бэмби и Якопо, мои мечты сбылись, когда ты пришла в наш дом. Ты просто сделала это ещё более реальным, подарив мне это. — я потрясла бумагами в другой руке. — Сколько ты знаешь людей, чьи мечты реально сбылись?
Она очаровательно поджала губы.
— Дядя всегда говорит, что его мечты сбылись, когда он встретил тебя.
Мой взгляд устремился на Данте, который улыбался нам так, словно не мог поверить в свою удачу.
— Да, хорошо, — согласилась я, сглатывая эмоции, забившиеся в горле. — И у меня, и у твоего дяди сбылись наши мечты, и ты огромная часть этого. Надеюсь, ты никогда не засомневаешься в том, как сильно мы тебя любим.
— Siamo con te, — сказал ей Данте, наклоняясь, целуя ее в макушку. — Anche quando non lo siamo.
Мы с тобой, даже когда нас нет.
— Это похоже на то, что ты всегда говоришь Елене, — пробормотала она, расширив глаза.
— Да, потому что я люблю вас двоих больше всего, — прошептал он. — Но не говори об этом деду Торе.
Она рассмеялась так, что это говорило о том, что она точно расскажет Торе.
Данте улыбнулся мне через ее голову и наклонился, нежно целуя меня.
— С днём рождения, — повторил он. — И счастья тебе на всю жизнь. Давай наслаждаться миром, пока он длится.
Я засмеялась, и Рора засмеялась вместе со мной, потому что ей нравилось слушать наши смешки, сплетающиеся вместе, как песня. Потом к ним присоединился Данте, и мое сердце чуть не разорвалось в груди от радости.
Во мне не осталось льда.
Никаких стен.
Потому что у меня был мафиози, который защищал мое сердце лучше, чем я когда-либо могла.
Эпилог
Елена
Мне было тридцать три, когда это случилось.
Старше, чем я думала, что буду до того, как все случилось.
Теперь мой возраст не имел значения.
Чудеса существовали вне времени, и это было именно так.
Чудо.
Я сделала тест.
Потом еще два от разных брендов.
Но этого было недостаточно.
Я уже давно поняла, что надежда непостоянная сука.
Поэтому я записалась на прием к Монике, просто чтобы убедиться.
Если я собиралась рассказать Данте, это должно быть правдой. Кормить его ложным сном было бы хуже, чем проглотить его самой.
Хоть раз я хотела подарить человеку, который подарил мне свой мир, что-то достойное его любви.
Когда она подтвердила, что это правда, я почти запаниковала, потому что хотела преподнести ему эту новость как подарок.
Как сокровище.
Поэтому я подождала две недели и сообщила ему об этом на его сороковой день рождения.
— Svegliati, cuore mio, — пробормотала я, возвращаясь в постель тем утром, усаживаясь на его подтянутые бедра, чтобы прижаться поцелуем к его лицу. — Проснись, любовь моя.
— Ммм, я уже старый человек, — ворчал он, не открывая глаз. — Мне нужен отдых.
Я рассмеялась, погладив его по щетинистой щеке.
— Слишком стар, чтобы открывать подарки?
И тут же эти оливково-черные глаза, которые я обожала, распахнулись.
— Я могу проснуться ради подарков.
Я закатила глаза, будто я не выпрыгивала из своей кожи от волнения.
— Ты смешон.
— Ну, где, боец? Или... — он взмахнул бровями и сел так, что его лицо оказалось в ложбинке между моими грудями. — Ты мой подарок?
Я визжала от смеха, пока он сжимал мою грудь и двигал ими.
— Ладно, хватит! Мне придется сесть вон там, если ты не можешь взять себя в руки.
— Возможно, так будет лучше, — признал он, его глаза сверкали, как целая вселенная, созданная специально для меня.
Я перебралась на другую сторону кровати и достала маленькую коробку, в которую все завернула. Он охотно взял ее, заставляя любовь бурлить в груди. Он был убийцей, доном мафии, самым страшным человеком, которого я когда-либо знала. Но для меня он был просто этим, мальчишкой, очаровательным и таким красивым, что было больно.
Он нахмурился, когда открыл подарок, показывая ключ.