— Осокин, стой!
Механик быстро кивнул и перевел рычаги в нейтральное положение. В этот момент в танке стало светлее — неугомонный Безуглый открыл люк.
— Командир, одного подшибли! — крикнул он.
Радист и наводчик уже выбрались из танка, и выход прошел легче. Высунувшись по пояс из люка, Петров огляделся. Над станцией поднимались столбы дыма, в стоявшем рядом эшелоне занялось несколько вагонов. Бомбардировщики уходили на запад, один заметно отставал, растягивая за собой сизый шлейф.
— А-а-а, сволочь! — захохотал радист. — Не нравится! Жаль, добить некому.
— Почему некому? — Осокин высунулся из люка механика и внимательно смотрел в небо. — Вот сейчас и добьют. Смотри, командир!
С севера к бомбардировщикам мчались две точки.
— Не пойму, наши или нет? — Безуглый поднял руку козырьком к глазам.
— Наши, «ишачки», — кивнул старший лейтенант. — Где ж вы раньше были!
Теперь уже всем были видны толстые фюзеляжи маленьких, казавшихся игрушечными рядом с тяжелыми бомбардировщиками, самолетиков.
— Ну, сейчас они им дадут жизни, — зло усмехнулся водитель.
Командир промолчал. Слишком часто он видел на Украине, как валились к земле, полыхая, краснозвездные самолеты. Это только с виду бомбардировщик кажется беззащитным, а на деле может огрызнуться из пулеметов так, что мало не покажется. Однако у наших летчиков, похоже, было свое мнение на этот счет. «Хейнкели» собрались теснее, готовясь встретить «ишаки» огнем воздушных стрелков. Истребители, пользуясь преимуществом в высоте, бросились в атаку. У Петрова замерло сердце.
— Что они делают? — Безуглый в сердцах ударил кулаком по броне. — Их же сейчас изрешетят!
В небе послышался треск, словно рвали толстый брезент — заговорили скорострельные пулеметы бомбардировщиков. «Ишаки», не сворачивая, продолжали сближение.
— Им скорости не хватает, — тихо сказал Петров. — Они и так еле догоняют, если начнут вилять — немцы точно уйдут.
Теперь пулеметы трещали непрерывно. Танкисты молча смотрели, как два смельчака шли в самоубийственную атаку. Внезапно под крыльями первого истребителя полыхнуло, и в середину немецкого строя метнулись, растягивая дымный след, четыре огня. Мгновение спустя пламя ударило из-под плоскостей второго «ишачка». Огненные шары вспухли над «Хейнкелями».
— Ух ты! — восхитился Осокин. — Командир, чем это они их?
— Не знаю! — крикнул Петров. — Нет, ты смотри, что делается!
На глазах у всей станции немец вильнул в сторону и врезался в соседа по строю. Один из бомбардировщиков развалился, второй, кувыркаясь, пошел к земле.
— УРРАА!!! — Петров сорвал с головы танкошлем и бешено замахал им над головой.
Кричали все, Безуглый тряс пулеметом и хохотал, обычно невозмутимый Симаков вдруг выбил на крыше моторного отделения какую-то невообразимую чечетку. Строй «Хейнкелей» распался, самолеты со снижением уходили к линии фронта. «Ишаки» снова набрали высоту и атаковали подбитый зенитчиками бомбардировщик. В небе опять раздался треск разрываемого брезента. Немецкий самолет накренился, затем вдруг перевернулся и почти отвесно пошел вниз.
— Троих завалили, надо же, — прошептал старший лейтенант.
За все время боев на Украине он ни разу не видел, чтобы наши истребители вышли из воздушного боя победителями.
— Танк горит! — донесся истошный вопль от хвоста эшелона.
В десяти метрах от четвертого спуска, стоял, накренившись влево, Т-26. Над моторным отделением поднимался густой дым. К танку уже бежали люди. Из раскрытого люка вытаскивали водителя. Что-то с ним было не так…
— Ноги… У него ж ног нет, — сдавленно просипел наводчик. — Это что же…
— Симаков, отставить, — рявкнул старший лейтенант.
— Носилки! Санитаров!
Из башни доставали тела командира и наводчика, принесли огнетушители. Пожар удалось погасить, убитых накрыли брезентом, к подбитому танку уже цепляли буксирные тросы. Несмотря на близкие попадания, ни одна бомба не поразила эшелон, и разгрузка продолжалась — с первого и второго пандуса сползли «тридцатьчетверки». КВ, каким-то чудом спущенный на землю до бомбежки, стоял рядом с эшелоном. Шелепин дважды отмахнул с башни флажком, и состав передвинулся еще на одну платформу. Танк Петрова подъехал к машине комбата.
— Ну что, Ваня, как настроение? — невозмутимо осведомился майор.
— Нормально.
— Молодец. Видели, как наши их эрэсами разделали? Я такое на Халхин-Голе наблюдал, но чтобы так, в упор подойти… Соколы, одно слово, жаль, что поздновато их подняли. Значит, настроены по-боевому?