Пока раб переводил слова полководца, парень сидел раскачиваясь и тихо поскуливая, постоянно вытирая рукавом слезы. Казалось, что он и не слышит, что говорит ему Сэги на этом грубом, шипящем языке, но стоило рабу замолчать, как харвен судорожно закивал головой, соглашаясь с озвученными правилами.
— Хорошо. Тогда начнем. Как твоё имя?
— Гьяр, — проговорил харвен. Хотя слезы и перестали течь из его глаз, губы по-прежнему дрожали, выдавая с трудом скрываемые боль и страх.
— Вы из людей воеводы Багара Багряного?
Пленник кивнул.
— Вы ушли за реку к валринам?
Парень закивал еще сильнее.
— Ты и остальные разведчики. Где ваше войско? Вы хотите пересечь реку?
Парень выслушал раба и замялся, растерянно озираясь. Было видно, что внутри него борется страх перед болью и нежелание предавать свой народ и своего вожака.
Лико посмотрел на него пристально, словно пробираясь взглядом под кожу и произнес негромко, но с нажимом.
— Лиаф, руби ему палец.
Воин потянулся к мечу. Увидев это, паренёк дернулся, словно бы в лицо ему плеснули кипятком, и вновь зарыдав, затараторил с бешеной скоростью, постоянно поглядывая то на лежащую, на рукояти меча руку своего палача, то на обрубок пальца.
Сэги слушал его с явным интересом. Брови раба то и дело удивленно поднимались вверх, а парой разбитые губы кривились в довольной ухмылке, словно в словах пленника он находил подтверждение собственных мыслей.
— Ну, если быть кратким, хозяин, то вместе с Багаром Мисчею пересекли две тысячи человек. Правда воинов из них меньше половины. Вожди валринов поначалу дали им всем приют, но потом заявили, что примут только женщин и детей, а все мужчины способные держать меч должны уйти. Вот Багряный и решил вместе с остатками своего войска вернуться на родную землю и попытать удачу, напав на какой-нибудь лагерь или гарнизон. Кажется, он надеется так спровоцировать своих сородичей на восстание.
— Сколько точно у него человек и когда он планирует пересечь реку?
— Примерно девятьсот, — перевел паренька раб. — Они вовсю готовятся к переправе и хотят этой ночью вернуться на эту сторону Мисчеи. Оказывается эти дураки, — раб кивнул на трупы разведчиков. — Специально решили возвести капище, чтобы Рогатый бог увидел своих сыновей и помог им в битве.
— Где именно готовится высадка?
— Немного восточнее этого места, в лесах междуречья. Точнее он не может сказать, так как сам не знает — их отряд уже четыре дня как тут.
— Он что-нибудь слышал про других харвенских воевод?
— Говорит, будто бы на востоке несколько сотен перешли к кимранумам, но что с ними стало он не знает. Кимранумы не клавринских кровей, родства с ними у харвенов нет. Если позволите, хозяин, то хотел бы заметить, что кимранумы точно не дали бы убежища. Скорее они обратят пришлых в рабов или принесут их в жертву своей Великой волчице.
— Спроси, что они должны были делать, кроме возведения капищ.
— Только следить за нашими войсками и патрулями и если что, сообщить своим.
— Есть ли другие отряды разведчиков?
Парень замотал головой.
— Точно?
Он судорожно закивал, косясь на меч Лиафа.
— Он говорит, что у вождя каждый воин на счету. Тем более им помогали местные — тут в лесах было три десятка харвенов, но день назад они ушли, чтобы присоединиться к Багару.
Лико задумчиво почесал бороду. Несколько минут он молчал, явно обдумывая слова пленника, а потом встал, распрямил плечи и проговорил, обращаясь уже к воинам.
— Нам нужно как можно скорее дойти до лагеря, солдаты. Быка придется бросить, а вот пленника мы возьмем с собой. Я обещал ему жизнь и не намерен нарушать свое слово.
Скофа с болью посмотрел на тушу животного и сглотнул наполнившую рот слюну. Лифарта… пави… абвенори. Все его мечты о вкусной горячей трапезе, состоящей не только из ячменной каши с солониной, только что пошли прахом.
Но командир был прав — им нужно было оказаться в лагере как можно быстрее, чтобы дать войскам время подготовиться к бою. Возможно последнему бою этой войны, ведь только с победой над Багаром Багряным, последним не сложившим оружия вождем варваров, можно будет поставить точку в истории северных племен.
Он сплюнул со злобой и досадой и, подойдя к пленнику, сначала перевязал ему раненую руку, а потом крепко связал веревкой. Сопротивления парень не оказывал и лишь смотрел в сторону капища, что-то тихо бормоча одними губами.