Не выдержал, вскочил он с земли:
— Вперед!
И побежал.
Молодые, необстрелянные, тоже лопатки побросали — и за ним.
Броском из-под огня выбрались.
А Киреев снова:
— Вперед!
И за высоткой уже.
…Майор Дульников все шагал и шагал по землянке. Нет, не мог командир роты ошибиться: он ведь раньше этим взводом командовал, где Киреев… Шептало этот… И если комроты говорит: «Киреев» — значит и к награде надо представлять Киреева. Такую важную высоту взял! Весь бой решил в нашу пользу. Только как же так?.. Может, не тот? Другой какой в роте появился, из пополнения, однофамилец, может быть?
Майор подошел к двери, распахнул ее и крикнул куда-то вверх, наружу:
— Киреева из первой роты ко мне!
Минут через десять в дверь постучали.
— Войдите! — откликнулся Дульников.
Дверь скрипнула, в ее черном проеме выросла тощая фигура с большим автоматом на груди.
— Товарищ майор, рядовой Киреев по вашему приказанию прибыл.
Майор отодвинул бумаги к углу стола, поднял голову:
— А громче вы можете докладывать?
Киреев смутился, опустил голову.
— Никак нет, товарищ майор, — прохрипел он. — Сызмальства такой я…
Дульников помолчал, что-то прикидывая в уме.
— А ну-ка, Киреев, крикните: «Вперед!» Да погромче.
— Слушаюсь, — совсем тихо выдохнул рядовой. Он раскрыл рот, набрал в грудь побольше воздуха, надулся как-то, покраснел весь и прокричал: — Впере-о-о-од!
Муха, сидевшая на листе бумаги, даже не вздрогнула. Майор покачал головой:
— Скажите, Киреев, а как же вы взвод под огнем подняли? Кричали «вперед»?
— Так точно, — кивнул Шептало.
— И услышали вас?
— Да кто их знает… Должно, услышали…
— И пошли за вами на высоту?
— Пошли. Рядовой Новожилов отличился: первым вверх вбежал, гранату в пулемет бросил. Хороший солдат.
— Так откуда же у вас тогда голос взялся? Там ведь мины рвались, перестрелка, танки…
— Не могу знать, товарищ майор.
Дульников опять поправил бумаги, поднялся из-за стола.
— Н-да… Как же это объяснить?
Киреев молчал, уставясь в пол. Потом поднял голову, увидел бумаги на столе, ручку, торчащую из пузырька с чернилами, и спросил:
— Писать, да, товарищ майор? Как в тот раз?
— Ладно, идите, — улыбнулся майор. — Писать теперь я буду. Заполнять на вас наградной лист.
Лев Вайсенберг
СИРЕНА
Рассказ
Враг наступал.
В окрестностях города жители рыли рвы. Слышен был дальний гул орудий. В небе реяли самолеты.
Копая землю, бухгалтер Наумов беспокойно поглядывал в небо: кто их там разберет — свои или чужие? Со вчерашнего дня вражеские самолеты налетали сюда трижды, сбрасывали бомбы, строчили из пулеметов. И теперь, едва доносилось передававшееся связистами «трево-о-га!», Наумов был в числе первых, убегавших в кусты.
— Береженого бог бережет, — отвечал он на насмешки, когда тревога кончалась.
Бухгалтер Наумов был человек неплохой, ценный работник, но было в нем нечто такое, что заставляло окружающих над ним посмеиваться, — нечто старомодное, несмотря на то, что лет ему было всего пятьдесят с небольшим.
Отдыхая на сеновале после непривычной для него работы землекопа, он развлекал усталых товарищей рассказами о своей прошлой жизни. Рассказывал он не о том, о чем мог рассказать человек его возраста, современник мировой войны и революции. Да и что, собственно, мог он о них знать? От империалистической войны он, по собственному выражению, уклонился, во время гражданской войны служил где-то в глубоких тылах. Рассказывал Наумов все больше о мирной спокойной жизни, об удобствах и об уюте, какими была полна его жизнь когда-то и какими он упрямо старался окружить себя и сейчас.
Забавно: он и сюда, на земляные работы, явился как на пикник — в люстриновом пиджаке, с резиновой надувной подушкой, с термосом через плечо.
— Герой из меня не выйдет! — посмеивался он над собой.
Однако лопатой Наумов работал прилежно, и товарищи прощали ему его люстриновый пиджак, подушку, термос и улепетывание в кусты.
Проработав неделю, Наумов ушиб ногу. Ушиб был сравнительно легкий, но лопату пришлось все же оставить. Наумова хотели отправить в город, но он наотрез отказался: все учреждения здесь, незачем бухгалтеру одному торчать в городе, нога скоро поправится.