— В жизни не видел такого. Будто он привязан к чему-то за нижний конец.
— Ханнес, найдется в твоем хозяйстве кошка? Сейчас мы узнаем, к чему привязан этот поплавок.
…Через несколько минут плот снова оттолкнули от берега и подвели к тому месту, где в глубине покачивались таинственные шесты. Хаммер осторожно опустил в воду запасной якорь от конфискованной эсэсовцами лодки Ханнеса. Якорь был трехлапый с острыми, хорошо заточенными концами. Он сразу же зацепился за что-то на дне. Лесничий и бывший объездчик начали медленно выбирать веревку.
Сначала на поверхность всплыл шест, привязанный прочным шнуром за какой-то тяжелый предмет, а потом и сам предмет, оказавшийся небольшим кубическим ящиком, сколоченным из толстых, хорошо пригнанных друг к другу досок. Ханнес и Хаммер с трудом втащили его на бревна плота.
— А теперь — к берегу! — скомандовал Эрвин.
Его аккуратно вскрыли стамеской на кухне Ханнеса.
Под досками оказалось несколько слоев водонепроницаемой бумаги, а под ней — два слоя хорошо просмоленной парусины.
— Упаковано на совесть, — сказал Эрвин, вспарывая ножом плотную ткань.
Под ней оказалось еще два слоя бумаги.
Когда их сорвали, Ханнес тихо вскрикнул и сел на табурет.
В ящике лежали деньги.
Некоторое время оба ошеломленно смотрели на синие и зеленые бандероли, уложенные так плотно, что они казались монолитной массой. Наконец Эрвин вытащил одну бандероль и поднес к глазам.
— Английские фунты стерлингов, — произнес он. — В этом кирпичике, если верить цифрам, напечатанным на обертке, ровно пять тысяч. Черт возьми, сколько же здесь всего?
Он начал выкладывать бандероли на пол.
— В моей телеге было четырнадцать таких ящиков, — пробормотал Ханнес, опускаясь рядом с ним на колени.
Скоро весь пол вокруг ящика был покрыт бандеролями, а им, казалось, не было конца.
— Бумажки-то старые, потертые, — сказал Ханнес, разрывая на одной пачке обертку. — И где они их столько набрали? Я думаю, здесь полмиллиона, не меньше…
Он заглянул в ящик.
— А это что за шкатулка, Эрвин? Сдается, что мы найдем здесь еще и драгоценные камни.
Эрвин извлек со дна ящика небольшую деревянную коробку, в которой что-то глухо звякнуло, когда он поставил ее на табурет.
Долото вошло в щель между крышкой и корпусом коробки, и крышка откинулась.
— Железо… — разочарованно протянул Ханнес, трогая пальцем стопку темных металлических пластинок, которые составляли все содержимое шкатулки.
— По-моему, нет, — отозвался Эрвин. — Железо они не прятали бы вместе с деньгами.
Оба одновременно взяли из шкатулки по пластинке и начали их разглядывать.
— Гравировка, — сказал Ханнес. — Какие-то буквы и цифры, только наоборот. Вроде как в зеркале.
— Да, зеркало! — воскликнул Эрвин. — У тебя в доме есть зеркало?
— Конечно!
— Дай-ка сюда.
Ханнес принес из спальни зеркало.
Эрвин приблизил пластинку к стеклу и повернул ее к свету окна.
— Смотри.
— Теперь можно читать, — сказал Ханнес, вглядываясь в отражение букв и цифр. — Вот: «Банк оф Енгланд… тысяча девятьсот тридцать первый год… Септембер, двадцатое. Лондон…»
— Понял, что это такое?
— Ума не приложу, — развел руками Ханнес. — Вроде каких-то штампов.
— Старина Ханнес, — медленно произнес Эрвин. — Здесь не надо много соображения. Вот этими самыми железками отпечатано все, что лежит сейчас перед нами. — Он ткнул носком сапога груду зелено-синих бандеролей. — То, что мы держим с тобой в руках — это клише для типографских станков. Понял?
— Значит, все эти деньги…
— Простая бумага, не имеющая никакой ценности. В этих ящиках они затопили в Топлице оборудование и продукцию своей фальшивомонетной мастерской. Вот так.
— Эрвин, но ведь бумажки-то старые, потертые… — Ханнес все еще не мог примириться с мыслью о чудовищном обмане.
— Из новой бумаги всегда можно сделать старую.
Хаммер выдернул из бандероли пятидесятифунтовую кредитку и посмотрел ее на свет.
— Отменно сделано. Фирма! Даже водяные знаки на месте. Это не жалкое изделие кустаря, а хорошо налаженное производство. Представляю, сколько они их выпустили в оборот! Страшно подумать.
Он бросил кредитку на пол, а клише сунул обратно в шкатулку.
— Тут еще что-то есть, — сказал Ханнес, снова заглядывая в ящик.
— Посмотрим.
«Что-то» оказалось увесистым свертком все в той же водонепроницаемой бумаге.