По приказу командующего армией 132-й дивизии снова пришлось отходить.
Отходили узким коридором вдоль Десны. Только ночью оторвались от противника и без помех переправились через речку Свигу со всен артиллерией и транспортом. К рассвету, когда в небе опять появились эскадрильи фашистских пикирующих бомбардировщиков, мы уже успели закрепиться на новом рубеже и встретив наших преследователей дружным, организованным огнем.
Речка Свига на некоторое время стала для немцев непреодолимой преградой. С этого рубежа дивизия успешно отражала все попытки противника продвинуться на север, к железной дороге Унеча - хутор Михайловский, опоясывавшей южную кромку Брянских лесов. Более того, мы то и дело контратаковали врага, выбивая его из деревень на противоположном берегу.
Однако, изматывая и обескровливая гитлеровцев, мы в то же время и сами несли значительные потери, а потому не могли долго сдерживать натиск врага, намного превосходившего нас, особенно в танках. 30 сентября началось новое большое наступление немецко-фашистских полчищ. Гудериан возобновил попытки прорваться к Москве. Охватив фланги Брянского фронта с запада и юго-востока, вражеские бронетанковые дивизии перерезали главные фронтовые коммуникации. В оперативном окружении оказалась значительная группировка наших войск. Но и после того бои продолжались с неослабевающей силой. В этом была немалая заслуга А. И. Еременко и его штаба. Несмотря на тяжелую и очень сложную обстановку, они весьма оперативно руководили боевыми действиями войск. Управление нарушилось только с 13 октября, когда Андрей Иванович получил тяжелое ранение и по распоряжению Ставки был эвакуирован в тыл, а штаб фронта сам подвергся нападению немцев и понес значительный урон.
В полосе 13-й армии главный удар противника пришелся на Суземку и Севск. Немцами была занята Середина Буда. Их танки устремились к Комаричам. В результате 13-я армия оказалась разрезанной на две части. Крупная танковая группировка врага, огибая с востока Брянские леса, где сосредоточились основные силы 13-й армии, двинулась на Карачев. Над нами нависла реальная угроза нового окружения. Замысел противника был яснее ясного: прижать наши дивизии к рекам Десна и Нерусса в районе Суземка - Трубчевск и здесь разгромить их.
Чтобы как-то восстановить положение, командующий 13-й армией генерал-майор Городнянский снял с фронта соседствовавшие с нами 6-ю и 143-ю стрелковые дивизии и перебросил их в район прорыва. Полоса обороны 132-й дивизии значительно расширилась. Наши [Схема 2] позиции вытянулись почти от самого Трубчевска до Зноби Новгородской.
А немцы между тем разгадали маневр, предпринятый командованием армии. От их воздушной разведки не ускользнул отход 143-й и 6-й дивизий. Вслед за отходящими частями устремилось до полка моторизованной пехоты, усиленной 30 35 танками и самоходными орудиями. Вскоре они достигли села Уралово и вышли, таким образом, во фланг нашей 132-й дивизии.
Положение у нас становилось очень трудным. Ослабленная в предыдущих ожесточенных боях, дивизия должна была, с одной стороны, прочно удерживать оборону по фронту, простиравшемуся на десятки километров, а с другой выставить достаточно сильный заслон на пути подвижной группы немцев, стремившейся сорвать перегруппировку войск 13-й армии.
Усложнилась обстановка и на правом фланге, где под натиском противника, форсировавшего Десну, начала отход на восток соседняя 3-я армия. В образовавшуюся там значительную брешь тоже стали просачиваться крупные подвижные группы врага, которые могли отрезать дивизию от остальных сил 13-й армии.
В моем резерве оставался только один батальон, усиленный двумя счетверенными зенитно-пулеметными установками на автомашинах и двумя 45-мм противотанковыми пушками. Пришлось задействовать и это. Перед командиром батальона капитаном П. В. Илюховым я поставил задачу: во что бы то ни стало остановить противника на нашем левом фланге.
Для одного батальона при столь скудных средствах усиления такая задача казалась невыполнимой. Но меня не покидала уверенность в том, что капитан Илюхов справится с ней.
Петра Васильевича Илюхова я хорошо знал еще с довоенного времени. Мы с ним вместе учились в школе имени ВЦИК, (были, правда, в разных ротах, но в одном и том же батальоне). По окончании школы он несколько лет служил в войсках, зарекомендовал себя волевым и инициативным командиром, но незадолго до войны уволился в запас. В армию тов. Илюхов возвратился вновь в 1941 году, и судьба опять свела нас вместе.
Помню, как спокойно выслушал меня Петр Васильевич, когда я ставил перед ним боевую задачу, и попросил только об одном: выделить для батальона несколько десятков бутылок с горючей жидкостью. У нас в запасе их было около сотни, и я тут же приказал начальнику химической службы передать все Илюхову. Комбат заметно повеселел.
- С таким запасом, товарищ генерал, мы целую танковую дивизию сможем задержать...
Я не скрывал от Илюхова, что посылаю его на очень рискованное дело, но не услышал в ответ ни дополнительных просьб, ни громких напыщенных фраз. Этот человек как-то очень тактично дал мне понять, что на него можно положиться: он либо погибнет с батальоном, либо остановит немцев.
Батальон Илюхова занял оборону у села Уралово, а я сам отправился на правый фланг дивизии, в 498-й стрелковый полк. Полковник Рухленко доложил мне обстановку. Она оказалась хуже, чем предполагал штаб дивизии. Во избежание охвата с фланга пришлось разрешить командиру полка несколько отвести свои подразделения. И хотя даже после этого маневра положение здесь оставалось весьма напряженным, сердце у меня болело за батальон Илюхова. Оттуда уже доносились резкие выстрелы танковых пушек, неумолчный треск автоматов, длинные очереди станковых пулеметов.
Я оставил 498-й полк и поспешил туда.
Противник намеревался во что бы то ни стало захватить Уралово. Из этого села открывался путь к переправам через реку Свига. Форсировать ее левее гитлеровцы не могли, так как там раскинулось болото, по справедливости названное Великим.
Бойцы Илюхова сражались самоотверженно. Каждый понимал, что, если их батальон дрогнет и отступит, вся дивизия будет окружена. Люди стояли насмерть. Наспех отрытые окопы заволокло плотное облако дыма и пыли от разрывов снарядов. В этом неестественном полумраке молниями сверкали выстрелы. Кое-где красноармейцы уже схватились врукопашную с гитлеровцами.
Капитана Илюхова я нашел не сразу Его НП располагался на небольшой высотке. Увидев меня, Петр Васильевич улыбнулся:
- Ну, вот... Сам командир дивизии прибыл... Без вас мне здесь, признаться, уж страшновато стало... И, вновь став серьезным, доложил:
- Справа батальон атакуют до двухсот вражеских автоматчиков с пятью танками. Против них были брошены пулеметные установки на машинах. Прикрываясь лесом, зенитчики выдвинулись незаметно и внезапно открыли шквальный огонь. Это, кажется, помогло - гитлеровцы откатываются назад...
Позиции батальона располагались так, что, атакуя их с любого направления, противник неизменно попадал под огонь пулеметов и противотанковых пушек.
- Как там? - спросил я, кивнув в сторону небольшого ручья, за которым накапливались вражеские танки.
- Держим, - спокойно отозвался Илюхов. - Там у нас взвод связи, вооруженный бутылками каэс.
- А сюда к нам давайте счетверенные установки, - распорядился я - Здесь непременно пойдут автоматчики.
- Такая команда уже дана, товарищ генерал. Установки сейчас прибудут.
Машины с зенитными пулеметами действительно не заставили долго ждать себя. С правого фланга, где только что была отбита довольно энергичная атака противника, они моментально переместились к центру. И вовремя. Потерпев неудачу на фланге, противник пытался атаковать позиции батальона в лоб. К наблюдательному пункту Илюхова уже приближались густые цепи немецких автоматчиков.
Капитан Илюхов вскочил на одну из машин и сам повел зенитчиков на новую огневую позицию. Восемь скорострельных пулеметов открыли огонь непроницаемой плотности. Они выбрасывали почти четыре тысячи пуль в минуту, и атака гитлеровцев опять захлебнулась.