Я, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что основной причиной этого, приведшей к столь тяжелым последствиям, является как раз то, о чем уже упоминалось выше, — чрезмерное наше доверие к заключенному с Германией договору о ненападении. С другой стороны, надо прямо признать, что наши тогдашние представления о характере боевой готовности войск не полностью отвечали требованиям времени. Переход от состояния мира к состоянию войны мы пытались мерить старой меркой, руководствовались классическими образцами, характерными для первой мировой войны.
Но 1941 год не был повторением 1914. У гитлеровской Германии к моменту вероломного нападения на пашу страну уже имелась полностью отмобилизованная кадровая армия вторжения, сосредоточенная на границах Советского Союза. Германская военщина все свои расчеты строила на осуществлении внезапного нападения, неожиданного «молниеносного» удара, которым сразу были бы выведены из строя кадровые части Красной Армии, и в первую очередь наши Военно-воздушные силы и Военно-Морской Флот.
В этих условиях, как показал опыт, меры, принятые Наркоматом Обороны, по повышению боевой готовности войск в приграничных округах оказались запоздалыми и явно недостаточными. Когда вторая мировая война была уже в полном разгаре и пламя ее бушевало в непосредственной близости от советских границ, требовалось по-иному готовить войска к отражению вражеского нашествия. Следовало учитывать, что развитие авиации к тому времени достигло такого уровня, когда внезапное и массированное применение ее агрессором давало ему значительные преимущества, особенно в начальный период войны.
Теперь, по-моему, совершенно бесспорно, что в предвоенный период наши работники военно-теоретического фронта оказались не на высоте своего положения. Разбойничьи приемы фашистской Германии при вторжении в другие европейские страны у нас в должной мере не изучались, а самое главное, по ним не делались серьезные практические выводы, которые могли и должны были найти конкретное отражение в уставах армии и флота, а равно и во всех прочих руководящих документах для войск.
Мне известно, что еще до вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну тогдашний начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округов держать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия. способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения. Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались. В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой.
Мы уже в самом начале войны почувствовали, что это было роковой ошибкой, очевидным просчетом ряда военных руководителей, и потому в предательство как-то не верилось. Приказ, объявлявший изменниками Родины бывшего командующего войсками Западного особого военного округа генерала армии Д. Г. Павлова и его ближайших помощников, у меня лично оставил самое тягостное впечатление. Трудно было представить, что боевой генерал, самоотверженно сражавшийся с германскими фашистами еще во время гражданской войны в Испании, переметнулся на их сторону. г Еще лучше я знал начальника штаба Западного особого военного округа генерала В. Е. Климовских. которого осудили вместе с Павловым. Тов. Климовских навсегда остался в моей памяти как стойкий, принципиальный коммунист, хороший организатор и глубокий знаток военного дела. С ним мне пришлось близко соприкасаться еще в бытность мою слушателем Военной академии имени М. В. Фрунзе. В. Е. Климовских пользовался тогда репутацией наиболее одаренного преподавателя.
Трагедия Западного особого военного округа состояла в том, что на него в первый же момент внезапно обрушились самые сильные удары авиации и бронетанковых соединений фашистской Германии. Беда, а не вина Павлова заключалась в том, что он, строго выполняя директивы Народного Комиссара Обороны, написанные по личному указанию Сталина, до самой последней минуты не отдавал распоряжения о приведении войск в боевую готовность, хотя был осведомлен о концентрации немецких дивизий у нашей границы.
Гораздо большую долю вины за непринятие решительных мер по повышению боевой готовности войск в приграничных округах нужно отнести и на счет Генерального штаба. Новый начальник Генштаба Г. К. Жуков, пришедший незадолго до войны на смену Б. М. Шапошникову, не вник в глубокий смысл предложений своего предшественника и, зная отрицательное отношение к ним И.В. Сталина, видимо не настаивал на их осуществлении. Сам того желая, он укреплял у главы правительства уверенность в правильности предположений и расчетов, которые, как показала история, оказались явным просчетом.