Катя почертила по скатерти ложкой, потом сказала, с новым вздохом:
— С такими родителями и я бы стала человеком! И не эгоисткой. А главное, у них правило: плохо себя чувствуешь, держи это при себе, не ной, пойди и ляг. Вот бы маму в такую семью!
Я усмехнулась, и Катя сразу насторожилась.
— Вы мне не верите?
— Нет, просто уж очень трафаретно ты изложила все прелести димкиной семьи. Прямо положительный стандарт какой-то, точно ты рекламную кинокартину пишешь…
— Но меня и правда эти люди восхитили… Вот вы думаете — я их идеализирую. А я еще и десятой доли не рассказала. Знаете, они даже домашнюю газету издают. Лежит у них на серванте длинный лист бумаги. И каждый, приходя домой, туда что-нибудь записывает или рисует. Даже карикатуры на родителей. И у них никогда никто не говорит детям: «вырастешь — узнаешь».
Мне было трудно вставить слово в ее монолог, но я все же перебила ее.
— Ну, а твои грозные планы мщения лопнули?
Она удивленно подняла на меня глаза.
— Я имею в виду твою идею «назло папе отрезать себе ухо».
Катя густо покраснела и сделала такое движение, точно собралась сбежать. И как это часто с ней бывало, агрессивно задрала подбородок.
— А вы считаете — можно родителям позволять себя оскорблять?
— Я считаю, что ты не должна передо мной позировать. И если даешь читать дневник, ждешь реакции.
Она сварливо дернула плечом.
— Просто я вам доверяю.
— Представляю, как ты вела себя с отцом, когда он начал возмущаться. Нос задирала?
Она кивнула, усмехаясь.
— Усмехалась, стиснув зубы?
Новый кивок.
— Провоцировала его грубостями?
Слабенький кивок.
— Короче, ты вела себя подловато…
— Ну, знаете, Марина Владимировна! — Катя даже вскочила.
— Как видишь — знаю, хотя в комнате не присутствовала. По-моему, издеваться над человеком, который тебя любит, — низко.
— Но маму он больше любит.
И тогда я сказала Кате, что мне надоел ее эгоцентризм, самовлюбленность и что дружить с таким человеком — мне скучно. Ее глаза наполнились слезами, хотя она и сдерживалась изо всех сил. Но я не дала себя разжалобить.
Я хотела отучить ее от спекулятивных угроз взрослым. Ведь ее не интересовала будничная жизнь родителей, их хлопоты, заботы, она подмечала лишь их недостатки. И в результате мучилась, обижалась, что они ее не понимают, не принимают всерьез, и мучила отца с матерью. Но если она могла жить будущим, своими планами, мечтами, поисками призвания, то родители ее жили настоящим, сегодняшним днем. И его-то она им основательно портила…
Нет, я вовсе не хотела, чтобы Катя начала приспосабливаться к действительности, но независимый характер мог толкнуть ее и на безрассудство, и на жестокость к себе, и на упрямую глупость. А главное, она не умела еще видеть за недостатками родителей их любви, их страха за нее, их желания максимально облегчить ей будущее. И она возмущалась их деспотизмом, не ценя заботы…
— Если станешь «плохой», ко мне не являйся, — добавила я на прощанье.
Катя в упор посмотрела на меня и выбежала, хлопнув дверью.
Глава IX
ПИСЬМО
Катя долго не приходила ко мне. Вначале я хотела дать ей вволю пообижаться. Я была уверена, что в конце концов она поймет мою отповедь. Иногда думала ей позвонить, но выдерживала характер. Только мельком, от некоторых ребят узнавала, что она ходит в свою новую школу, значит — не больна.
Конечно, мне было обидно. Я к ней привязалась, привыкла, даже забывала, что она — моя ученица. Я не представляла, что она сможет так легко вычеркнуть меня из своей жизни.
За годы моей работы в школе я привязывалась к разным ученикам. Иногда кое-кто догадывался об этом. Некоторые же уходили из школы, даже не представляя, как меня волнуют их судьбы, как тревожит будущее. Особенно тех ребят, которые дома, в семье, не имели моральной поддержки, а характерами обладали порывистыми, независимыми. И хотя я частенько иронизировала над ними, они чувствовали, что я их уважаю. Может быть, поэтому я и завоевала их доверие?!
Но вот весной она снова появилась, слегка напряженная и взволнованная. Однако держалась так, точно мы с ней вчера расстались. Положила две книжки, которые раньше взяла у меня, покрутилась около книжных полок, небрежно спросила:
— Ну, что у вас нового? Какие еще сочинения писали на вольную тему?
— Год кончается, не до них…
Мне показалось, когда я к ней присмотрелась внимательнее, что Катя неуловимо изменилась. Нет, она не стала взрослее, но лицо ее больше не напоминало физиономию пухлого младенца. Черты стали резче, определеннее, да и румянец поблек.