— Вы капитан Негро?
— Я.
— Как вы смеете, — говорит, — давать интервью, не уведомив об этом компанию? Известно вам, что компания возбудит против вас дело за искажение истины и вчинит вам иск в размере пятисот тысяч долларов? Знаете, какой вы нанесли нам вред? I am terrified![10]
— Погодите, мистер Браун, — говорю. — С какой стати вы на меня накидываетесь? Объясните мне, что я такого сделал.
— I am terrified! Вы еще спрашиваете? Но ведь несчастный директор, мистер Лакран, имел при себе полмиллиона долларов, то есть две трети капитала нашей компании, и она теперь на грани банкротства!
— Э-э, мистер Браун, — говорю, — откуда мне было знать, что так обстоят дела?
— Вы уволены. Компания считает вас ответственным за гибель парохода!
— Ладно, — говорю. — Коли так, предъявляйте иск. Пускай. А сейчас — go to hell!
— Нет, — говорит. — Я вас не оставлю, пока вы не опровергнете свою бессовестную ложь!
— Как же я ее опровергну? — спрашиваю.
— Садитесь и пишите! — воскликнул мистер Браун. — Я вам продиктую. Если вы хотите сохранить свое место в нашей компании и вообще избавиться от ужасных для вас последствий, садитесь и пишите!
Он вынул из кармана лист бумаги, сунул мне в руки свое стило и начал диктовать:
«Я, капитан Негро, письменно подтверждаю, что газетное сообщение о происшедшем с многоуважаемым директором пароходной компании «Джордж Лакран компани» не соответствует действительности. Мистер Джордж не только не утонул, но именно теперь здоров как никогда и не потерял ни одного цента из своих денег. Опубликованное в печати — не что иное как низкопробная сенсация, рассчитанная на то, чтобы лишить пароходную компанию кредита, которым она пользуется. Публикация эта основана на непродуманном интервью, которое я дал представителям газетных трестов, не желая открыть истину, вследствие необычайности и, если можно так выразиться, феноменальности того, что произошло с мистером Л экраном, так что я предпочел ввести их в заблуждение.
Теперь, видя свою ошибку, я вынужден сказать правду.
Уважаемый мистер Лакран, возвращавшийся со своих чилийских копей, имел при себе довольно значительную сумму денег. На третий день плавания мистер Лакран позвал меня в свою роскошную каюту и пожаловался на плохое самочувствие.
— А в то же время, — сказал он мне, — у меня сейчас необыкновенный аппетит, который я ничем не могу удовлетворить. Прошу вас позаботиться о том, чтобы на обед мне подали побольше мяса.
Я велел коку зажарить телячий окорок и подать его мистеру Лакрану к обеду. Но стюард пришел и сообщил мне, что уважаемый директор не насытился телячьим окороком, хотя этого окорока хватило бы на десятерых голодных. Я тотчас распорядился приготовить огромный бифштекс. Он все время хотел есть, есть. Изумленный до глубины души и опасаясь, как бы уважаемый директор не съел все имеющиеся на пароходе запасы мяса и консервов, осложнив таким образом задачу питания пассажиров, я пошел навестить его. Это было на пятый день нашего плавания, когда половина мясных запасов была мистером Лакраном уже поглощена.
Многоуважаемый директор лежал в постели, покрытый одеялом из верблюжьей шерсти. И в этот момент он тоже жевал жаркое. Выражение лица у него было довольно смущенное.
На мой вопрос о причине этого смущения мистер Лакран соблаговолил мне ответить так:
— Капитан Негро, я открою вам одну тайну. Со мной творится что-то необыкновенное и весьма странное для трезвого и практического американского ума. Посмотрите!
Тут он приподнял край одеяла, обнажив свои ноги.
Ноги его больше не были похожи на человеческие. С ними в самом деле произошло что-то необычайное. Они слиплись и утончились, кожа стала иссиня-черной, как у больших морских рыб; одним словом, они начали превращаться в рыбий хвост.
Удивленный и испуганный, я попросил мистера Лакрана, чтоб он разрешил пароходному врачу осмотреть его. Но мистер Лакран решительно отказался допустить к себе врача.
— Ничто на свете, — сказал он, — не в силах остановить это превращение.
— Но, сэр, — возразил я, — что я скажу моим людям и пассажирам насчет всего этого?
— Скажите им, — говорит, — что я занят размышлениями, направленными на благо всего человечества.
Через два дня аппетит мистера Джорджа приобрел — неслыханные размеры. В пароходном камбузе круглые) сутки варились и жарились кушанья, которые подносились ему одно за другим. Питание пассажиров уменьшилось на одну треть, и мне приходилось успокаивать их уверениями, что все это временно, и придумывать самые разнообразные объяснения.