17 августа. Вчера мне почудилось, что пришел наш последний час. Еще днем тяжелые тучи собирались в долине, а вечер был душным, предгрозовым. Даже в саду трудно дышалось.
«Полетов не будет», — надеялась я, идя на совещание. И напрасно. В этот вечер, пользуясь нелетной погодой, гитлеровцы начали наводить переправу через Терек. Ее надо было уничтожить.
— Кто из вас хорошо овладел слепым полетом? — спросила Евдоша, глядя в мою сторону. Мне невольно пришлось подняться.
— Кого берете штурманом? — спросила она.
В Юленькиных глазах билась тревога, чувствовалось, что ее страшит сложный полет, но она, пересилив себя, согласно закивала мне: «Да, да, какие могут быть разговоры, я всегда с тобой».
— Сержанта Леукову, — ответила я.
Решено было для начала послать только наш самолет. Получив точные координаты переправы, мы с Юленькой натянули на себя прорезиненные плащи с капюшонами и вылетели, когда на земле можно было еще кое-что разглядеть.
Мало-помалу тяжелые тучи притушили свет звезд, Я попыталась найти хотя бы смутную линию горизонта, которую даже в самые темные ночи можно разглядеть, но напрасно: вокруг была непроглядная толща мрака.
Такую огромную грозовую тучу, занявшую полнеба, не скоро обойдешь, да и можешь утерять направление. Я решила пробиваться напрямик, строго придерживаясь заданного курса, надеясь лишь на точность приборов.
Мы вошли в очень влажный туман, от которого несло затхлым запахом отработанного пара. Здесь стало трудно дышать.
Я знала особенности каждого прибора своего «ПО-2», на одни полагалась полностью, на другие поглядывала с сомнением и проверяла показания. В этот вечер и с приборами творилось неладное: стрелки дрожали и колебались, словно их лихорадило. Мои нервы были напряжены. Я вслушивалась в шум мотора и старалась уловить малейшие изменения в вибрации, в положении самолета.
Минут через пятнадцать Юленька тронула меня за плечо.
— Подходим к цели! — прокричала она около уха. — Снижайся!
Я нажала на штурвал. Самолет словно бы нехотя клюнул носом и, пробивая туман, заскользил вниз.
Натыкаясь на встречные потоки воздуха, он покачивался, как на волнах.
Снизившись до четырехсот метров, я ничего не могла разглядеть: передо мной клубилась муть. Дальше спускаться было опасно. Я сделала один круг, другой, надеясь нащупать просвет. И вдруг тучу пронизали лучи прожекторов, внизу замелькали огни стреляющих зениток. Противник выдал себя. Сквозь просветы в рваных облаках мы разглядели тускло светившуюся реку и переправу.
Ни зенитчики, ни прожектористы в этом тумане не могли нас разглядеть, — они, видимо, стреляли наугад, по звуку. Я обошла огненный шквал и вышла на цель. Юленька сбросила бомбы… В это мгновение молния распорола небо до самой земли, и прогрохотавший гром заглушил взрывы фугасок.
Хлынувший ливень обрушился на нас, словно пулеметный огонь с неба. Самолет затрясся под струями плотного, секущего дождя. Мы летели точно сквозь водопад.
Машину кренило, она то и дело проваливалась. Вода хлестала в кабину, пробиралась за ворот, заливала глаза. Я надвинула очки, но они мгновенно запотели. Пришлось их сбросить. Мне было жарко. Капли пота, смешанные с дождем, разъедали веки, стекали в рот. Юленьке доставалось еще больше.
Гроза захватила огромное пространство. Молнии слепили. Я невольно жмурилась и некоторое время ничего не видела.
Удары грома походили на оглушительные залпы тяжелых батарей. Самолет подбрасывало так, что он готов был сорваться в штопор. Не хватало сил удерживать рули. Малая высота была опасна, любая воздушная яма над горным хребтом грозила гибелью.
Мы устремились к дому долиной реки Куры, нас встречали лобовые и боковые удары шквалистых порывов ветра. Казалось, что из тьмы протягиваются косматые лапы неведомого чудовища, поддают самолет снизу, хватают за крылья, встряхивают, тянут то в одну, то в другую сторону.
Утомясь, я больше не ощущала своих рук, они одеревенели. Еще несколько минут — и я не смогу удержать равновесия. Надо что-то придумывать.
«Вверх, — решила я. — Как можно выше!»
Откидываясь к спинке сиденья, я потянула на себя штурвал. Самолет, задрав нос, натужно гудел, пробивая серые тучи. Он долго карабкался в слоистых дебрях и не мог вырваться в чистое небо.
«Не потеряла ли я направление? Не блуждаем ли мы в этом непроглядном и цепком тумане?»
Я уже потеряла надежду увидеть когда-нибудь звезды, мною овладело чувство отрешенности. Опустить бы руки и закрыть глаза. Пусть несет, куда вынесет! Нет, нельзя отказываться от борьбы. На земле ждут Дюдя и Кирилл… В меня верит Юленька. Надо собрать все силы. Я же спортсменка, мне стыдно малодушничать!