В скверике, похожем на четвертушку круга, кажется, были невысокие молодые тополя. Неужели они так разрослись за три года? В тени деревьев стояла скамейка. Здесь Зося позволяла ему целовать себя. Да, да, только позволяла. Как редко теперь она пишет. И письма у нее какие-то холодные, без души. Даже Игорьком мало интересуется. Неужели война сделала ее еще более черствой? Надо ей написать и посмотреть, уцелел ли тот дом, где Зося жила с матерью.
В общежитие Валин возвращался, когда на город спускалась тьма. Дома во мгле казались нависшими скалами, а улицы — длинными ущельями.
Затемнение еще не было снято. Окна завешивались наглухо, а на улицах лишь у номерных знаков под арками ворот зажигались синеватые лампочки. В их слабом, приглушенном свете едва различались цифры.
Пешеходы продвигались почти ощупью. Изредка впереди мигали «жужжалки» — карманные электрические фонарики. Колеблющийся кружок света выхватывал из мглы то частицу обледенелого тротуара, то обтесанные камни фундаментов, то заделанные кирпичами невысокие окна подвалов… И опять все поглощала непроглядная тьма.
Бетти Ояровна и баба Маша прибыли с ребятами в конце апреля, Валин их встретил на грузовике и сразу же отвез на Фонтанку.
Тепло и уют аккуратно убранных комнат, цветок на столе так взволновали Бетти Ояровну, что у нее задрожал подбородок и на глазах выступили слезы.
— Как я рада, что обрела такого заботливого сына, — растроганно сказала она. — Спасибо, Боренька.
Бетти Ояровна обняла его и поцеловала. Смущенный Валин смог только произнести:
— Не за что, Бетти Ояровна. Я ведь для всех старался. Некоторое время нам придется пожить у вас.
— Ну, разумеется, какие могут быть разговоры! Мы стали одной семьей. Я так привыкла к вам и мальчуганам, что уже не смогу жить одна. А Ян еще не известно когда вернется.
Мальчишки, узнав, что у них будет своя комната, буйно обрадовались. Гудя паровозами, они принялись перетаскивать в нее свои вещи и потребовали немедля распаковать ящик с игрушками — с самодельными автоматами, грузовиками, саблями, кубиками и конструктором.
Два дня беспрестанно лил дождь, и только в воскресенье проглянуло солнышко, умытое и по-весеннему теплое.
Борис повел Игорька и Диму на Неву, по которой, шурша и сверкая, торжественно плыл удивительно белый ладожский лед. Над разводьями кружились крикливые чайки. Они то пикировали, то взлетали и опять планировали, почти не взмахивая крыльями.
— Что они делают? — любопытствовали мальчишки.
— Ловят рыбок.
— Каких?
— Вот таких маленьких, — разводя большой и указательный палец, показывал Валин. — Корюшку, ряпушку, салаку.
— А если мы поймаем чайку, она станет нам носить рыбок?
— Надо будет выучить. Это нелегко.
У пытливых мальчишек все вызывало живой интерес. Они наперебой задавали вопросы и требовали немедленных ответов:
— Почему зенитные пушки пойманы в сетку? Они же не рыбки?
— Как же пушки стреляют? Сетка ведь будет ловить снаряды?
— Почему на площади вырыты такие узкие канавы?
— Как же в них укроешься, если крыши нет? Бомба возьмет и упадет сверху.
Борис сначала обстоятельно и терпеливо объяснял все непонятное, а потом, устав от беспрестанных вопросов, взмолился:
— Хватит, ребята. Нельзя же быть такими почемучками. Вот в школу пойдете и всё узнаете.
— А когда мы пойдем в школу?
— Этой осенью. Я вам ранцы, тетрадки и буквари куплю.
Перед Первым мая в Ленинграде отменили затемнение. Вечером из окон хлынул живой золотистый свет. Его желтые блики заиграли на темных водах Фонтанки.
Тысячу четыреста дней ленинградские улицы и проспекты были во тьме и вдруг разом осветились из края в край.
Первого мая небо над праздничным Ленинградом было девственно чистым. На Дворцовой площади проходил парад. Радиорупоры разносили перекатывающиеся крики «ура», марши сводного оркестра и торжественные залпы.
Советские войска уже были в Берлине, штурмовали рейхстаг. Чувствовалось, что скоро наступит мир. Каким же он будет? Вернется ли кто к Дюде?
Валин решил для себя: он усыновит мальчика. Игорьку будет веселее. Они вместе пойдут в школу, вместе начнут готовить уроки, бегать на лыжах, на коньках. Но как к усыновлению отнесется Зося? Для нее и Игорек обуза.
Бетти Ояровна тоже поговаривает об усыновлении. Оказывается, Ян дал слово Кириллу позаботиться о Дюде. Старушке мальчик, нравится, она его уже считает своим: шьет штанишки, рубашки. Впрочем, она и Игорька не забывает. Мальчики одеты одинаково.