Англичанин посмотрел в список, смерил Большинцову оценивающим взглядом, затем, изобразив на лице скуку, что-то буркнул немцу. Тот поклонился ему и перевел:
— Мы сожалеем… но у нас иные сведения. До выяснения личности, мы вынуждены содержать вас под… охраной.
Большинцову арестовали и отправили с молчаливым английским солдатом в детский карцер.
Ирина так была ошеломлена всем происшедшим, что некоторое время беспомощно сидела на жесткой койке, сжимая руками виски. За что ее арестовали? Неужели всерьез подозревают, что она работала на гитлеровцев? Но это же легко выяснить, стоит только поговорить с ребятами…
К вечеру старшие ребята разыскали Большинцову. Они принесли ей поесть и, лежа на улице перед подвальной решеткой, стали убеждать:
— Это не наш капитан. Наверное, переодетый фриц, советские такими не бывают. Он и нас не хочет слушать, гонит от себя и говорит: «Не ваше дело». Да еще грозится посадить в карцер.
Ирина решила еще раз поговорить с советским офицером. Неужели она не сумеет его переубедить? Надо только добиться свидания, и недоразумение мгновенно рассеется.
Она послала с ребятами записку капитану. Но он пришел к ней только утром и разговаривал в присутствии английского солдата.
— Почему вы обращаетесь ко мне? Я здесь не представляю Польши.
— К Польше я тоже не имею никакого отношения. Я русская, уроженка Ленинграда, была летчицей и членом партии.
— Все это надо доказать. По документам вы Мария Блажевич, уроженка Вильно. В концлагере находитесь за какие-то религиозные прегрешения.
Ирина попыталась рассказать ему, как она попала в плен и по какой причине стала жить в концлагере под чужим именем, но он перебил ее и задал обезоруживающий вопрос:
— А почему вы не покончили с собой? Советские летчики в плен живыми не сдаются.
Капитан говорил об этом, как о чем-то обыденном и обязательном, словно по таким поступкам только и опознаются советские люди. Видно было, что он не охотник делать добро людям.
— А сами вы на войне были? — спросила у него Ирина.
— Вас это не касается, — резко оборвал ее капитан. — Разговор наш заканчивается.
— Вы можете бросить советского человека на произвол судьбы?
— Сначала докажите, что вы советский человек. Сейчас много появилось «артистов», выдающих себя за мучеников концлагерей. Пишите письменное объяснение с указанием всех мест и сообщите фамилии людей, которые могут подтвердить, что вы советская подданная. Проверим в обычном порядке. Больше прошу меня не вызывать.
Глава тридцать вторая
Отгремели залпы победного салюта над Невой. В Европе наступил мир, но на Дальнем Востоке война еще продолжалась.
Ян вот-вот должен был приехать в отпуск. Зося почему-то ничего не сообщала о демобилизации.
В Ленинграде уже начались белые ночи. Голубое сияние колыхалось над каналами и Невой до восхода солнца.
Эшелонами прибывали эвакуированные. Город наполнялся ребятами. В трамваях становилось тесно, появлялись новые маршруты.
Однажды — в середине июня — Бетти Ояровна из кухни услышала звонок. Думая, что это пришел почтальон, она вытерла о передник руки и поспешила в переднюю.
Открыв дверь, старушка увидела на лестничной площадке двух невероятно чумазых пареньков.
«Беспризорники», — решила Бетти Ояровна. В первую минуту ей хотелось впустить их и накормить, но в квартире, кроме нее, Дюди и Игорька, никого не было. Баба Маша ушла на рынок. «Бог знает, как поведут себя эти чумазые пареньки. Лучше, пожалуй, поостеречься».
— Что вам нужно, ребята? — спросила она.
— Вы Бетти Ояровна?
— Да.
— Мы от Ирины Михайловны, — сказал старший.
— От кого?.. — не веря своим ушам, переспросила старушка.
— От Ирины Михайловны, — повторил младший. — Мы уже были в одном доме, но он разбомблен. Мы письмо привезли.
Бетти Ояровна изменилась в лице:
— Ой, дорогие мои! Что же я вас здесь держу… Заходите в дом, рассказывайте.
Обрадованная Бетти Ояровна провела их в столовую и принялась расспрашивать:
— Где сейчас Ирина Михайловна? Почему она сама не приехала?
— Она еще в Германии. Попросила нас доставить письмо. Сказала: «Берегите его, иначе я пропала». Мы его прятали, по дороге убежали из поезда и пробрались в Ленинград.
— Так вы же голодные! — воскликнула Бетти Ояровна и засуетилась. — Проходите в кухню, помойтесь и поешьте сначала. Потом все подробно расскажете.
— Нет, сначала мы выполним, что велено.
Старший парнишка снял с себя куртку, отпорол подкладку, вытащил тоненькую пачку желтых листков, прошитых белой ниткой, и передал их Бетте Ояровне.