Мы дрались. Подушками. Игрушками, которые Петька стырил из моей комнаты. Потом прыгали. По дивану и креслам.
- Пол – это лава, идиот, - голос Пашки разнёсся по квартире и залился смехом. – Ты сварился!
- Ты следующий, дорогой братец, - я неподдельно ухмыльнулась. Криво. Хитро. Со злым умыслом.
- Не вздумай меня сбросить, оторва!
Мы валялись на полу все втроём. Словно в старые добрые времена. Правда, не здесь, а в нашей прежней квартире. Но нам всё так же весело втроём. А я всё такая же, как выразился Пашка, хитрая жопа. И оторва.
- Давайте умотаем на дачу к дедушке? – предложение Пашки казалось настолько диким, но настолько уместным, что я только воодушевилась им.
- Мама хотела поехать туда перед Новым годом, но слишком уж много проблем было с утренниками для детей, - я присела на полу, поджав к себе колени и обняв их.
- Нет, без родителей, - а теперь предложение Паши стало выглядеть абсурдным. – Сами уберемся там – пусть родители отдыхают тут и гуляют с Вишневскими.
- А как же ваши одногруппники? – я смотрела на близнецов, но не видела в глазах ни одного, ни второго никаких сомнений. Похоже, они обсудили это до того, как предложить мне.
- Мы уже виделись с ними. Переживут. Нам ещё три с половиной года с ними учиться и встречать, как минимум, три Новых года, - Пашка с огромным энтузиазмом смотрел на меня. Будь он собакой, вилял бы хвостом, как умалишённый.
- Поехали, Кать, - Петька тоже выглядел довольным. – Без Вари.
- Почему без неё? – как это они бросают свою сестру? Не понимаю.
- А ты не заметила вчера? – Петька с удивлением смотрел на меня. – Наша Варя загуляла с аспирантами. В компании вчера были. Или ты думаешь, что она пошла с одногруппниками тусить? Они же её не выносят – она затычка в каждой бочке, как и ты.
- Это наша семейная отличительная черта, - Пашка хлопнул брата по плечу, и оба, довольные, засмеялись. Заразительно засмеялись.
- Хватит, оболтусы, - я ударила обоих слегка ладонями и тоже стала смеяться. – У меня уже кубики пресса проступили! Поехали. Только скажем родителям.
- Вот ты сейчас ничем от Вари не отличаешься, - Пашка привстал. И правильно. За такие слова я собиралась его, как следует, поколотить.
Он дёрнулся снова и увернулся от первого удара.
- Беги, гадёныш, - он закрыл дверь моей же комнаты с другой стороны. – Тебе не скрыться там надолго от меня!
В кои-то веки наш дом наполнен смехом. И от головы отлегли тяжёлые мысли о моём собственном настоящем. О том, каким я его сделала. О том, как я его усложнила.
А усложнила ли? Может, наоборот?
У меня хватало причин задуматься над людьми, окружающими меня. И времени – тоже. На даче я смогу, как следует, пораскинуть мозгами. В кабинете дедушки, который постепенно осваивался отцом, в голову приходили очень умные мысли. Одна из которых – решить, какое же будущее я выбираю. К психологу так и не сходила тогда, к отцу Лары. А потом – забыла. Но теперь в моих кругах есть психотерапевт. Интересно, а может ли Ярослав помочь мне с тестами по профессиональной ориентации? Он знает меня лучше, чем любой другой психолог, который увидит впервые. Да и Ярославу я доверяю.
Телефон, который брать со вчерашних действий на площади не хотела, сейчас преспокойно лежал на столе. Выкинутый, словно прокажённый, едва я переступила порог собственной комнаты. Он не разлетелся на куски только потому, что запустила его в диван. И не отлетел никуда, а остался лежать там, загнанный в угол диванных подушек и подлокотника.
Пропущенные от Оли, Ярослава, Кравец и Леонова и несколько незнакомых номеров. Егора среди них не было.
А с чего бы ему звонить тебе? Ты ведь сама поставила точку.
Да, действительно.
Я набрала Ярослава. Говорить с кем-то ещё – означает отвечать за свои поступки, пытаться объяснить или хоть как-то оправдать. Но я не хотела. Очередной лжи выносить не хочу. От этой с трудом избавиться могу. Новой – не выдержу.
- Катя, - Ярослав спокоен и не нагнетает атмосферу, - ты в порядке?
- Да, - на душе становилось всё тяжелее. Надо было вчера ему позвонить, убедить, что всё хорошо. – Не переживай.
- Трудно не переживать, - слышу, как слова ему тоже давались нелегко. Тщательно подбирал. Дилемма психотерапевта и друга. Не могу слушать его скрежет зубов и мыслей. Мучительно. Я не могу его мучить. Не могу видеть, как он страдает. Не позволяет помочь ему с другими своими проблемами, а я ещё и новых добавляю.
- Спасибо тебе.
Шёпот – единственная роскошь, которая могла сорваться с моих губ. Душа болела за этого человека, который столько всего делал для меня, был поддержкой и опорой в самые невероятно трудные моменты. Меня накрывало. Волна эпидемии, волна депрессии, волна агонии. Я предчувствовала этот металлический вкус во рту вместо бутербродов с маслом и лососем. Становилось очень нехорошо, словно собственное тело – слишком тесное для моего духа, для моих мыслей, для моего сознания.
- За переживания.
Вдох и выдох. Животом. Глубоко и не спеша.
- О чём ты говоришь, - похоже, я попала в его больное место, - это мелочи.
От меня не ускользнуло, что он расстроен. Может, моими словами или воспоминаниями, но что-то ещё его гложило. Не уверена, что именно это чувствовала и чувствовала ли вообще, но решение молниеносно созрело в голове:
- Хочешь уехать из города на несколько дней?
Теперь прорезался голос. Я осмелела. Волна отступала.
- Ты предлагаешь мне поездку?
- Да. Мы с братьями поедем на нашу дачу, убрать дом и отдохнуть от города. Хочешь с нами? – с каждым словом, рвущимся наружу, мне эта идея нравилась всё больше. С каждым словом я смелела. С каждым словом – говорила увереннее и громче. – Только учти, что работать придётся руками, дышать пылью и поддерживать температуру в доме с помощью дров и угля в камине.
- Меня таким не испугаешь, - он рад.
- Отлично, тогда я сообщу тебе, когда поедем, - стоп, я же не за этим звонила, - и поговорим на месте. У меня к тебе есть разговор.
Мы поехали на следующий день с самого утра. Ярослав вызвался отвезти нас. Практически без вещей, только с рюкзаками, мы с лёгкостью поместились в его машине. А по пути ещё надо было заехать за продуктами – не голодать же нам там всё-таки – и решились на мясо на огне. Мангал есть, вишнёвое дерево, порубленное на дрова, - тоже. И руки не из одного места. Не все же выходные одной мне корпеть у плиты.
В прочем, на такое я бы и не подписалась. Решено было готовить всем вместе или попарно: кто будет не сильно занят. Пыли там насобиралось ещё больше – в конце ноября родители ездили сами и то – ненадолго. У всех же работа, учёба, полный аврал. Хотя им удалось побыть наедине, отдохнуть от наших лиц, от наших просьб и характеров. Вернулись они тогда отдохнувшие немного, но больше изнурённые физическим трудом. И зареклись, что больше вдвоём они туда работать не поедут. Как в воду глядели. Кстати, Ярослав будет первым чужим нашей семье человеком, ступившим на порог дедушкиного дома после его смерти. И от мысли, что это будет именно Ярослав, мне не становится не по себе. Я даже не знаю, что было бы, войди он однажды в нашу семью. Не говорю, что в качестве моего спутника, но всё-таки…
Он парковался сейчас. Мы подъехали к продуктовому гипермаркету на окраине города, по пути на дачу. Пошли все вместе, оставив рюкзаки на заднем сидении. Братья с Ярославом обсуждали новые модели японских машин и мотоциклов. Похоже, сошлись характерами в общении. И мне это нравилось. Они ведь не были знакомы, так что я немного переживала, как братья примут моего знакомого. Он ведь старше. С другим укладом привычек, с другими принципами и с другим взглядом на жизнь.
Всё прошло лучше, чем я ожидала. Мы спокойно выбирали мясо, специи, овощи. Оказалось, Ярослав не любит морковь и цветную капусту. Пришлось вместо жареной цветной капусты взять рыбу ещё, чтобы запечь в фольге. Это ж мужчины – им мало одного шашлыка. А вместо салатов из моркови придумывать салаты из свежей капусты. Пекинской, белокочанной и синей. И не дай Бог, хоть один придурок пошутит хоть раз про мою грудь – убью. Я эту капусту для вас нагребаю. И лук. И чеснок. Огурцы зимой и помидоры брать, непонятно какого производства, непонятно из какой страны, не буду. Да и на даче есть закрутки – огурцы солёные. Мама летом отвозила туда. Можно будет сделать классные салаты. Один из которых – новогодний «Оливье». Тем более Ярослав проболтался, что так и не успел его толком в этом году поесть. Сказано – сделано.