К телефону я так и не думала притрагиваться. Будто проклятый, он лежал где-то в уголку на полу моей комнаты. Разряженный. Брошенный. Неинтересный. Будто человек, которого я вышвырнула из своей жизни. Будто Егор. Ты опять за старое, Скавронская. Везде видишь его. Везде находишь сходства. Даже там, где, казалось бы, их не существует. Если бы за твои способности платили, ты бы стала мультимиллионером. А вместо этого живёшь с родителями, рассорилась со всеми, карабкаешься и пытаешься вести не столь жалкую жизнь. Но ты жалкая, Скавронская!
Как ты умудрилась до такого опуститься? Ты скатилась так низко. Не узнаю себя. Какой же паршивкой я была? Вместо того чтобы отвадить Леонова, оставила его рядом. Вместо того чтобы вправить Кравец мозги насчёт практиканта, отступила. Ты боишься серьёзных решений, ты боишься расставаться с людьми, ты боишься остаться без людей. Тебя пугает одиночество, признайся.
Нет. Я не боюсь остаться одна. Мне нужны люди, да, но для признания. Не обязательно, чтобы они были друзьями или фамильярничали. Достаточно того, что они будут поддерживать меня.
Ты быстро устанешь от такой жизни, когда ни на кого не сможешь положиться.
Плевать. Чем быть преданной, лучше остаться одной и контролировать всех.
Всех не проконтролируешь. Что собираешься делать?
Для начала схожу к Ярославу и разберусь в себе.
Вытянувшись на кровати, я попыталась представить себе завтрашний день. Встречу с Ярославом. Как он выглядит? Сильно ли подавлен? Сильно ли истощён? Много ли он спал? Выспался ли? Вот его машина подъезжает к подъезду, и он звонит, говорит мягко, радостно, что могу выходить. И я бегу проверить сначала его машину во дворе из окна на кухне, а затем – собираю наспех сумочку. Вот, спустя минут десять, спускаюсь к нему. Прохожу утоптанную тропинку от подъезда до дороги. Он открывает мне дверь и закрывает, когда я поставила ноги на резиновые коврики. Обходит машину, садится, струшивает снег и ставит ноги на свой коврик. Пристёгивается, успевая кинуть на меня быстрый наблюдательный взгляд и улыбку. Ступни в ботинках занимают свои места на педалях, рука перемещает рычаг, и авто трогается с места. Я с восхищением смотрю на снежные картины, на редких людей и машин. Улыбка сияет на лице и, словно ребёнок, опускаюсь в танец мыслей о холодном времени года и людях.
Люди. Такие назойливые и такие беспомощные. Думают, как бы выкрутиться, как бы разбогатеть, как бы привлечь кого-то в свою жизнь. Жалкие, никчёмные создания.
Как и ты.
О, да. Я не лучше их. Возможно, даже хуже. Без сожаления расстаюсь с людьми, бросаю их, выбрасываю, словно игрушки надоевшие. И дело не в цели, к которой я якобы стремлюсь. Дело во мне. Я разучилась вести себя с людьми, общаться с ними, быть искренней, доброжелательной, открытой.
Да ну, ты всегда такая. Вспомни даже ту компанию Абрамовой. Ты улыбалась и смеялась вместе с ними. И в снежки играла. В чём дело-то?
По-моему, мне пора остановиться.
Машина заворачивала на крутой подъём, и я отвлеклась от своих раздумий. Не понимаю, где мы и как сюда добрались. Из-за собственных мыслей не следила за дорогой. И как мне уехать отсюда? Ах, точно, мы же поедем ужинать ко мне позже. Будто я его семье представляю как некоего «особого» человека. Хотя Ярослав и так особенный. Без него многих бы поступков не было, на многое не решилась бы и со многим остались бы старые счёты.
Жилой комплекс, к которому мы подъехали, бело-голубой, напоминал волну, море, небо – в общем, всё то воздушное и прекрасное, что существовало. На душе сразу полегчало. Ярослав открыл дверь, а я, словно статуя, сидела. Пришлось даже дёрнуть меня за плечо. А пока он вытаскивал из багажника пакеты с продуктами, я отстёгивала ремень безопасности и вставала на ноги. Атмосфера тут была не очень приятной, словно чужеземной. И от этого ощущения становилось не комфортно, будто ты не на своём месте.
- Дом не очень радужный, несмотря на антураж, - Ярослав пошёл по одной из тропинок к подъездам. – Собираюсь отсюда переехать да всё никак.
Небольшой пандус, по которому можно съехать в гололёд и упасть, тамбур с вентилированием тёплого воздуха, и вестибюль. Небольшой, с диванчиком, парой кадок с цветами и комнатка-вахта. Ярослав кивнул и, не останавливаясь, двинулся к лифтам. Зашёл первый, как и положено, в целях безопасности и снова бросил на меня быстрый взгляд. Убедился, что всё в порядке. На третьем этаже мы вышли, прошли в небольшое помещение с четырьмя дверями в разные квартиры. Дальняя направо. Триста восемь.
Замок щёлкнул, и Ярослав открыл дверь, пропускает меня вперёд. Манерам он, специально отмечу, обучен отлично. В прихожей оказалось достаточно места, чтобы разуться вдвоём. На полочке рядом в огромном шкафу-стене уместились несколько пар тапочек, две пары кроссовок, чёрные кожаные туфли на шнурках и тёплые ботинки. «Сороконожка». Зато раздел верхней одежды был почти пуст – куртка спортивная, плащ демисезонный и то пальто, что он только что снял с себя. Мой пуховик висел рядом, такой пушистый и броский из-за женственного силуэта. И шарф. И шапка. Мои аксессуары зимой должны быть очень яркими и весёлыми.
Вглубь квартиры вёл большой коридор, который распределял комнаты. Две. Большая гостиная и его спальня, наверное. Идти туда – как-то слишком, зато всё остальное можно рассмотреть. С пакетами продуктов Ярослав пошёл на кухню и стал выкладывать всё в холодильник или на полки. Порядок наводит. Надо сказать, у него был везде порядок. Никаких выброшенных вещей из шкафа, никаких остатков еды на столе, никакой грязной посуды. Я даже удивилась, что мужчина может так жить.
- Я попросил Аню убрать, - он усмехнулся, увидев мой заинтересованный взгляд, пробегающийся по всем поверхностям.
- Хотел произвести впечатление хорошее? – я лукаво взглянула на него и улыбнулась. – Тебе удалось.
- В такой обстановке лучше работать, - пакет молока отправился в дверцу, и она закрылась. Целлофановые пакеты запихнул в какое-то отделение – только для пакетов больших, наверное. – Чай будешь? Или кофе?
- Нет, не хочу. Я не замёрзла, - подняла голову и глянула на потолок. Какой-то рисунок из плитки. Весёленький.
- Тогда проходи в гостиную. Я принесу материалы, - он завернул направо, а я – налево, направляясь в зал.
Зелёная. С деревянными панелями. И большими окнами. И с выходом на балкон. Диван из коричневой кожи, телевизор, музыкальный центр, полка с книгами, торшеры и цветы – слишком много всего несвойственного мужчинам и слишком мало полезного.
- Здесь книги, - он заметил мой взгляд, - которые в моей комнате не вмещаются. Да и их приятнее читать тут. Цветами ещё Аня занималась, когда жила тут. А когда переехала к Саше, так и забыла перевезти.
- Приходится ухаживать? – я взглянула на его слегка измученное лицо и на кипу бумаг в руках. – Это всё тесты?
- Нет. Тестов немного, а это, - тряхнул стопкой исписанных бумаг альбомного формата, - пояснения к ответам. Нюансы.
Как бы я поступила в такой ситуации? Как бы – в этой? Считаю ли я себя решительной? Влияет ли время на мою работу? Влияет ли время на результат? Могу ли я работать в команде? Могу ли я рассчитывать на кого-то другого? С чем мне интереснее работать? С чем – лучше получается?
Очень много вопросов. Разные тесты. Лица, тексты, ситуации, модели поведения – слишком много всего. В какой-то момент я перестала пытаться понять, каким образом мои ответы дали Ярославу такую почву для выводов. Невозможно за один присест суметь и пройти тесты, и разобраться в них. Никак. Поэтому я просто расслабилась и хотела одного: дойти до конца, чтобы узнать результат. Мне стал интересен не процесс, а итог. За четыре часа усиленной умственной работы, просчёта ходов и взаимосвязей, изучения зависимостей и влияний, я просто сдалась в руки специалиста. Но, к сожалению, ничего сверх такого не услышала. Да, я работаю с людьми лучше, чем с машинами или числами. Да, я не очень люблю всякую земледельческую ерунду. Да, я перфекционист. Да, искусство мне тоже по душе. Я как-никак в художественную школу ходила и на танцы. И при этом мне интересна наука. Я амбициозна и сильна духом. Мне море по колено и любая работёнка по плечу. И команду я люблю так же, как и она меня – до тех пор, пока кто-то кого-то не начинает выбешивать.