Чаплин, в угоду Чайковскому, оставался некоторое время не у дел, а потом блестяще командовал одним из пехотных полков и закончил свою борьбу с большевиками на посту командующего речным флотом на Северной Двине.
После Чаплина командующим был назначен полковник Генерального штаба Б. А. Дуров[35], но его вскоре после восстания, вспыхнувшего в одном из полков, пришлось отрешить от должности.
Я был назначен одним из трех членов Следственной комиссии по обвинению Дурова и его начальника штаба генерала Самарина[36] в бездействии власти. При расследовании выяснилось, что Дуров и Самарин, бывший раньше одним из ближайших сотрудников Керенского, хотели создать какую-то новую революционную дисциплину. Ничего путного в этой области они не придумали, а прежнюю дисциплину развалили, что и привело к восстанию, во время которого оба эти начальника проявили полную бездеятельность.
Французы взяли обоих подследственных под свою защиту. Самарин поступил капитаном в их Иностранный легион, а Дуров уехал в Париж, где был назначен директором русской гимназии.
После этого, ввиду большого недостатка офицеров в Северной области, правительство Чайковского, состоявшее, кроме него, из новых умеренных министров, постановило командировать меня в Западную Европу для сбора и направления в Архангельск русского офицерства, пробиравшегося заграницу. Дела моей экспедиции препятствовали моему отъезду, а кроме того надо было, чтобы правительство предварительно решило разные вопросы об условиях службы офицеров. Пока я совещался обо всем этом с Н. В. Чайковским, прибыл из Франции генерал-майор Марушевский[37], командовавший до того русской бригадой во Франции. Марушевский был назначен на пост командующего и так как он имел необходимые связи с офицерскими кругами за границей, надобность в моей командировке отпала, и я мог приняться за организацию и своей, и другой товарной экспедиции в будущей навигации.
Ныло решено послать в Сибирь за продовольствием в навигацию 1919 года весь свободный тоннаж Северной области. Кроме этой деятельности я состоял выборным председателем штаб-офицерского и обер-офицерского судов чести морских офицеров и выборным старшиной клуба Георгиевских кавалеров.
Через некоторое время после приезда генерала Марушевского прибыл генерал-лейтенант Е. К. Миллер. Этот умный, образованный и обладавший большим тактом генерал был поставлен во главе военного министерства и вооруженных сил, с подчинением ему генерал-майора Марушевского, на которого было возложено командование фронтом.
Генералу Миллеру я тогда подчинен не был. Его компетенция вначале не распространялась на морские организации. Познакомился я с ним на интимном обеде втроем у представителя союзной разведки графа де Люберсак, о котором я говорил раньше. Люберсак, с которым я был связан еще под большевиками, в период подготовки переворота, пригласил меня, чтобы помочь ему ввести Миллера в курс обстановки со времени подготовки переворота и до приезда генерала.
У министров были постоянные трения с председателем правительства Н. В. Чайковским. Этот честный, идейный и добросовестный старец работал с раннего утра до ночи, лично входил во все мелочи административной деятельности правительства, старался сам разобраться во всех технических деталях, но не имел административного опыта и, по-видимому, не особенно доверял своему «буржуазному» окружению. Меня он считал почему-то экспертом во многих вопросах, далеко выходящих из моей компетенции, и часто вызывал меня на консультации. Союзное командование с ним не особенно считалось, и мне приходилось в течение нескольких месяцев принимать для него на судовой радиостанции «Таймыра» советские радио, чтобы председатель правительства мог бы судить о том, что происходит у противника. Стараясь сам разобраться во всех технических мелочах, он, по-видимому, не успевал делать главного: руководить политической жизнью Северной области.
Наконец министрам удалось уговорить Н. В. Чайковского поехать за границу для проведения у союзных правительств некоторых вопросов. На его место председателя правительства был назначен П. Ю. Зубов, а затем высшая власть перешла к Е. К. Миллеру.
Генерал Миллер раньше других белых правительств признал верховную власть адмирала Колчака и подчинился его верховному руководству. Полярная радиостанция моей экспедиции служила для поддержания телеграфной связи с правительством адмирала. Мой бывший комиссар Шунько оказался на высоте в этом деле, работая в невероятно трудных условиях в Дудинке.
35
Дуров Борис Андреевич (1879. Петербург- 1977. Париж). В эмиграции много лет возглавлял русскую гимназию в Париже.
37
Марушевский Владимир Владимирович (1874–1952. Югославия). Генерал-лейтенант (1917). Умер в эмиграции.