— Нож! — негромко, так, чтобы услышал только он, скомандовал Вантер. Паренек поняла. Поднял из кучи сокровищ тесак, и потянулся к Вантеру. Оставляя кровоточащий порез, стальное лезвие («И как не заржавело за три-то века!» — подумал ствангарец) рассекло веревки. Ствангарец вскочил, выхватив из груды трофеев еще один старинный меч. Рокетт последовал его примеру — ему достался старинный, украшенный филигранью клинок. По сравнению с нынешними шпагами — тяжеловатый и неуклюжий, но в умелых руках достаточно грозный. Умелых рук, исключая уже вооруженного Вантера, поблизости не было и, видимо, ствангарец это понял.
— Идем за ними, сначала освобождаем Мелину.
Маркиан очень жалел — не о том, конечно, что вообще пошел в бой за веру — что такое физическая смерть по сравнению с вечным блаженством? Жалел он о том, что не прихватил с собой роту из Восемнадцатого Драгунского. Да, конечно, драгуны вели бой в Новом городе, очищая его от бандитов. Но что такое бандиты по сравнению с язычниками? Что мальчишка-хулиган рядом с каторжанином-рецидивистом… Пуладжи вполне могут подождать, им все равно не выбраться из развалин. А поскольку в гиблых кварталах ни воды, ни еды, их не обязательно даже вылавливать. Оголодают — и придут сдаваться. Разве что ради мести за погибших ночью, но месть вполне может подождать.
А теперь оставалось лишь отстреливаться из прихваченного в оружейке пистоля. Хорошо хоть, тут, в подземелье, мушкет, пистоль и арбалет в одной цене. Увы, и для бандитов тоже. А главное, пуль и пороха вояки Гольвезе захватили по караульной норме. Теперь Маркиан вовсе не был уверен, что этого хватит.
— Залечь за трупами! — скомандовал Маркиан и сам выполнил команду первым. Бруствер ему достался знатный: сам толстопузый лейтенант. Гольвезе по-глупому словил пулю в самом начале, когда из-за угла в упор загремели мушкеты. Здоровенная, с грецкий орех величиной, пуля разворотила все пузо и сбила толстяка с ног. Мушкет — страшная штука, особенно когда стреляет в упор. Сейчас запачканный кровавой рвотой, с мокрыми от крови штанами и форменным камзолом, толстяк еще дышал, но вовсе не надо быть полковым лекарем, чтобы понять, что он не жилец. Промучается до ночи, а то и до завтрашнего утра. А так, глядишь, и получит быструю смерть. Парочка пуль в упор сойдут за обезболивающее.
Так и получилось, что главным стал святой отец. В юности — тогда еще, впрочем, и не Маркиан, а Луиджи Мерритани — он послужил Темесе мечом и мушкетом, съел немало солдатских галет в Двадцать Шестом Пикинерском полку. Теперь, когда свинцовая смерть вновь завизжала над головой, старые навыки проснулись.
— Бить только наверняка! — если патроны кончатся, их перещелкают по одному, как в тире.
Пуля взвизгнула над головой, обдав ветром, ударила в стену сзади. Еще одна ударила Гольвезе под ребра. Лейтенант вздрогнул, вытянулся — и затих. Что ж, и это не плохо, корчащийся в агонии «бруствер» мог подставить Маркиана под пули в самый неподходящий момент. Кто-то из подчиненных Гольвезе чуть приподнялся, стреляя на взблеск пламени. Точнее, не на сам взблеск — язычники очень удачно выбрали позицию, их прикрывал угол стены — а в стену, надеясь, что пуля достанет кого-то в рикошете. Судя по вскрику, там кого-то зацепило. Убит? Ранен? В любом случае, далеко не достаточная плата за добрую треть взвода, уже полегшую под пулями.
А еще Маркиан жалел, что не отстранил Гольвезе от командования сразу же. Надо же было додуматься — идти в подземелье, где спрятались вооруженные язычники, без охранения и разведки, будто на прогулку. И мушкетный залп в упор, сваливший Гольвезе и факельщика, стал полной неожиданностью. Никогда не воевавшие по-настоящему рекруты заметались, и следующая пара стрелков свалила еще двоих. Потом так же успешно отстрелялись следующие — в этот раз одна из пуль, пройдя навылет горло высокого солдата, ударила в висок оказавшегося сзади сержанта. Только после этого горе-вояки открыли ответный огонь, да что толку? Язычники прятались за поворотом, высовывались только чтобы выстрелить, а солдатам спрятаться было негде: как раз здесь тоннель был прям, как ствол мушкета.
Выстрелить. Пачкаясь в натекшей крови и вырванных пулями внутренностях, залечь за тушей Гольвезе. Вытянуть из кармашка на мушкетерской перевязи перевязи заряд, забить в пистоль. Вытащить из другого кармашка пулю. Забить. Выставить оружие из-за тела. Поднести к запальному отверстию фитиль. И быстро — ведь там, во мгле, бьют на каждый проблеск во тьме — выстрелить туда, где последний раз видел вспышку выстрела или отблеск пламени фитиля. Залечь за тушей, переждать шлепающие в труп или звенящие о камни ответные пули. Вытянуть из кармана новый заряд… Старина Арколе, седоусый, отмеченный куче шрамов и наград сержант Двадцать Шестого полка, когда-то матом и кулаками забил в головы рекрутов последовательность действий. Маркиан так и не сосчитал, сколько раз эта премудрость спасла ему жизнь. Сейчас руки все делали сами, а голова обдумывала, как спасти хотя бы тех, кто остался. Вытребовать у командования полка батальон — и выжечь гнездо неверных дотла! Так, чтобы те, кто попадет в плен, стали завидовать мертвым. Но для этого следует уйти отсюда хотя бы одному.