Зато гостеприимно были распахнуты ворота небольшой церкви. Небольшой она была по сравнению с руинами языческого храма. На самом-то деле верхний купол возносился на добрых десять копий, и уж точно был выше любого городского здания, за исключением, может быть, Магистрата. Церковь строили почти сразу после Обращения, когда город был еще многолюдным. Сейчас такую стройку город бы не осилил…
Они почти опоздали, но «почти» не считается. Прошмыгнули через массивные, покрытые сусальным золотом ворота — и они закрылись за спиной. С этого момента и пока ворота не откроются, никто в церковь не войдет, и никто не выйдет. Сразу после входа короткий коридор заканчивался двумя дверями. В правую дверь шли мужчины, в левую — женщины. Все та же непрошенная забота о целомудрии мирян.
Неспешно и вальяжно, как четырехмачтовый линейный корабль флота Темесской конфедерации, вплыл дородный бородач лет сорока. Двойной подбородок, пухлые холеные ручки, красное потное лицо — запыхался бедный, от церкви идти. Непохоже, отметил Рокетт, ох непохоже, что отец Маркиан изнурял плоть постами и полуночными молитвами… Небось, и шлюхами не брезгует. Впрочем, если такие предположения, упаси Единый, дойдут до попов и.
— Благословен будь каждый день, ниспосланный Единым-и-Единственным, — произнес Маркиан. — Восславим же Его милость.
Прихожане опустились на пыльный мраморный пол, уткнулись носами в истертые плиты и забубнили слова молитвы. «…и дай нам ныне все необходимое для жизни в мире Твоем, — машинально произносил канонические фразы Рокетт. — Позволь же нам осветить мглу язычества светом истины Твоей»… Конечно, для Темесы «свет истины» — и правда свет — он позволил ей низвергнуть всех врагов, объединить Семиградье и совершить рывок к прежде невиданным высотам могущества. Ну, а для Эрхавена или Ствангара? Эрхавен заплатил за новую веру упадком и чужеземным гарнизоном, а Ствангар… Какую бы благостную картину Обращения Империи ни рисовали неофиты Церкви Единого, кое-кто еще помнит правду — сгоревшие дотла города, вырезанные победителями целые провинции, расколовшая семьи междоусобица, голод и мор, вонь неприбранных останков, распад и хаос, слоняющиеся по стране чужие армии и бежавшие с каторги уголовники. Провинции Васт, Геккарон, Вейвер, Поле Последнего Дня на столетие почти обезлюдели. Всего же в шестидесятилетней гражданской войне страна потеряла, как считается, почти половину населения, и больше столетия потом оправлялась от погромов и отвоевывала потерянное. Упаси Единый от такой «благодати»…
— Встаньте, дети мои, — произнес отец Маркиан, широким жестом поднимая коленопреклоненных. — Садитесь, и начнем урок. Раздался глухой стук башмаков о пол, тяжелое дыхание сотен людей, несмотря на раннюю весну, в саманном строении было нешуточно душно. А Маркиан уже начал проповедь. На сей раз речь была длиннее обычного: он попал на любимую тему.
— Церковь наша стремилась распространить свет истины на весь мир еще в те времена, когда только-только возникла, и первыми пришли к пониманию истины королевство Контарское, в те времена распавшееся на сотни владений, и земли Озерного Края. Именно там возникли первые монастыри Единого, там расположился Святой Престол, и оттуда пошли в мир первые воины веры. Но пока Ствангарская Империя коснела во язычестве, не могла истинная вера широко распространиться. Это было четыреста тридцать лет назад, и оказалась тогда языческая империя на грани краха, в Эрхавене же безбожный разбойник Элрик Бонар коварно напал на Таваллен, желая уничтожить этот цветущий город, перебить всех его жителей и продать в рабство, кто уцелеет. Но Темеса и ее союзники пришли на помощь Таваллену, и Элрик был разгромлен, а потом убит своими же приспешниками. Одновременно верным чадам Единого-и-Единственного удалось уничтожить мерзкое капище развратной демоницы Амриты в Медаре и сделать сей город оплотом веры. Но труднее всего было в Ствангаре, где сам император встал на сторону язычников. Тогда разгневался Единый-и-Единственный, наслал на ствангарских богохульников голод, и мор, и чудовищ, что пришли с севера. И не было от них спасения ни старому, ни малому. Отец Сиагрий предложил императору спасти страну и отвести угрозу милостью Единого, в обмен на принятие истинной веры. Сиагрий сделал свое дело, император же отказался от своего слова. Тогда решился отец Сиагрий проповедовать в Нехавенде на свой страх и риск, и многие прислушались к его слову, но был он погублен чудовищной волшбой. И все-таки семя было брошено, и оно зацвело и стало плодоносить, когда старого императора сменил его сын Валианд — поистине жемчужина правоверия в навозе язычества…