— Дети мои, я ваш должник, — произнес отец Маркиан. — Но еще не время говорить о наградах. Надо уничтожить гнездо мерзких язычников.
— Погодите, какие язычники? — удивился… нет, удивилась, какая-то прихрамывающая девчонка. — Кто…
— Вон там, — произнес Маркиан. — Разве там не язычники?
— Конечно, язычники, — нашелся молодой парень с еще одним мечом. Где они достали такое старье? А парень, как ни странно, тоже знаком. Леруа Рокетт, один из самых непутевых учеников школы. Скоро выпуск, и как он будет сдавать Испытания — Единый ведает. Вот так бывает: непоседа Рокетт горой встал за истинную веру, а паинька Дорстаг всех предал. — Ваше священство, там язычники, мародеры, убийцы и насильники. Вы командуете солдатами?
— Да, дети мои. Девушка, не знаю вашего имени… Присмотрите за этим мерзавцем, он еще пригодится на суде. И перевяжите чем-нибудь его лицо.
Осмотрел столпившихся за поворотом солдат: всего-то одиннадцать человек из двадцати трех, спустившихся в подземелье. Может, там, за трупами, еще корчатся живые. Но вытащить их не получится — в узком прямом коридоре от пуль не спрячешься и не увернешься. Но все одиннадцать обязаны жизнями этим троим.
— Вы трое пойдете с нами. Остальные подчиняются сержанту Мазаньелло. Задача — зарядить мушкеты и ждать, пока мы начнем. А тогда — бежать к нам на помощь. Вопросы?
Вопросов не было. Успевшие проститься с жизнью и познать радость победы, темесцы жаждали только мести.
— Те, кто со мной… и вы, дети мои… Идем тем же путем, что и злодеи. Отплатим чернокнижникам той же монетой!
Собственно, боя как такового и не было. Поняв, что оказались в западне, «язычники» бросили оружие. Правда, тут они ошиблись: темесцы вовсе не были настроены прощать. Тем более не был настроен прощать Маркиан. Рокетт не пытался заступаться за бывшего друга: предательство нельзя простить, да и сказать, что не он колдовал — значит всем троим превратиться в подозреваемых. А поскольку отец Маркиан специально учился вести следствие, если он хотя бы заподозрит, что колдовал не Дорстаг — он дознается истины, и тогда всем троим мало не покажется.
Впрочем, пока то ли Единый, то ли Исмина, то ли оба сразу, миловали. Первое, что бросилось в глаза Маркиану, когда бой затих, и солдаты занялись ранеными — куча всяческого добра, сваленная у входа в схрон. Маркиан брезгливо отшвырнул пинком инкрустированную рубинами золотую чашу. А вот книгами заинтересовался. Открыл, сдул вековую пыль… И повернулся к монотонно воющему от боли Дорстагу.
— Это — твое?
— Да… То есть нет…
— Итак видно, что твое. Теперь я понял, кто все это сотворил. Жаль твоего отца, он почтенный человек, тяжело ему будет узнать, что наследник предался язычеству.
— Что?! — только тут до Дорстага-младшего дошло, что ему грозит даже не каторга за мародерство и проникновение на запретную территорию, а кое-что похуже. Сильно хуже. — Это вам сказал отец? Да он же старый… Да он же со Ствангаром оружием торговал. И крицы оружейного чугуна вез… И женщин пуладжам продавал. Я тут ни при чем… Он меня заставил!
— С отца твоего и с тебя за перечисленное спросит суд мирской. Суд же духовный интересуют только твое впадение в язычество, творение богомерзких чар — наверное, наведение порчи на город, или еще что — и попытка похитить трактаты древних чернокнижников, дабы изучить древнюю магию. Вот они, улики. Есть и свидетели — твои же бандиты, они не захотят идти с тобой на костер. Покайся добровольно — и спасешь не тело, так хоть душу…
Глава 8
Они выбрались из развалин только на закате. Остатки взвода вернулись в казарму при воротах, а раненых повезли на Базарный. Дальше их ждал путь морем в форт Миттар, в полковой лазарет. После боев в руинах скучать военлекарям не придется.
Верткая, стремительная бригантина причалила к берегу форта поздно вечером, когда закат уже кровянил морской простор и пену прибоя, скалы и пески пляжа. Под резкие крики чаек, шлепанье волн о пирсы и скрип такелажа бригантина бросила якорь и закачалась на волнах у пирса. На берег кинули трап, и матросы стали одного за другим выносить стонущих раненых. На пирсе их клали на носилки и споро несли в лазарет.
— Идем в штаб, — предложил Маркиан. — Там вас накормят, а я представлю вас коменданту города. Но прежде всего я сам должен сказать вам спасибо — не только от своего имени, но и от имени Церкви, которую я здесь представляю. Если на вас до сих пор тяготели грехи, сегодняшнее деяние их снимает.
Эрхавенцу вспомнилось, как священник окуривал прихожан какой-то отравой, заставляющей «каяться добровольно». Вспомнил мушкетные залпы и текущую из Мелининой ноги кровь. Вспомнилось и многое другое, не относящееся напрямую к Маркиану, но имеющее прямое отношение к его Церкви и Темесской конфедерации. Мелина права — конфедераты душат Эрхавен, и самому Рокетту теперь не будет покоя, пока родной город не вырвется из ядовитой паутины. Не сбросит чужеземную власть.