— Риор смотритель, — Шамис, следовавший за узницей по пятам, обернулся к одному из стражей, нагнавшему его. — Вам послание, риор смотритель. Только что доставили.
— Откуда? — спросил высокородный.
Он протянул руку, и в раскрытую ладонь лег свиток. Взгляд смотрителя Тангорской крепости упал на печать. Письмо пришло из Шамиса. Усмехнувшись, риор сунул послание от жены в рукав — это могло подождать. Мужчина обернулся, отыскивая взглядом другую женщину, и замер. Она стояла между зубцами и смотрела вниз. Всего один шаг отделал узницу от свободы…
Ирэйн смотрела широко распахнутыми глазами в темную бездну, разверзшую пасть под крепостной стеной.
— Лотт, — прошептала она, зажмурившись, — ты ведь уже раскрыл мне объятья? Я иду к тебе. — И она шагнула со стены, так и не открыв глаз…
Сильные руки рванули женщину, прижали к крепкому телу и сжались, превращаясь в капкан.
— Лотт, — произнесла она, открыла глаза и, и лицо узницы исказилось от ярости: — Вы! Зачем?! Зачем вы помешали мне? Пустите!
Но объятья не разжались. Риор обхватил лицо лейры ладонью и тряхнул ее:
— Ты что задумала?! — с ответной яростью закричал он. — Думала сбежать, да? Думала отделаться от меня, прыгнув со стены?!
— Пустите! — выкрикнула Ирэйн, пытаясь вырваться из рук смотрителя.
— Никогда! — риор мотнул головой. После рывком прижал к себе женщину, накрыл ладонью ее затылок, не позволяя отстраниться, и со стоном произнес: — Что ты творишь, глупая? Зачем так поступаешь? Разве же мало тебе моего признания, чем еще я могу доказать свою любовь?
Ирэйн продолжала свою борьбу, но ее сил не хватало, чтобы вырваться из ненавистных объятий. Она извивалась всем телом, била кулаками по плечам Шамиса, но не могла даже отстраниться. И наконец, не выдержав, лейра закричала, потеряв всякую осторожность от раздиравших ее гнева и отчаяния:
— Прочь! Пошел прочь, ублюдок!
Пощечина ослепила ее, выбила слезы из глаз, и на языке появился привкус крови.
— Ублюдок? — в ярости прошипел Дин-Шамис. — Ублюдок?! — пророкотал он, замахиваясь во второй раз…
— Что, в Архон, здесь творится?! — взбешенный голос советника обрушился на узницу и надзирателя.
Шамис стремительно обернулся, задвинув себе за спину Ирэйн.
— Риор Дин-Таль, — едва не прорычал смотритель крепости, не успев справиться с обуревавшими его чувствами. Однако выдохнул и спросил раздраженно, но уже спокойней: — Что вам угодно, риор советник.
— Мне угодно знать, почему вы избиваете узницу, — ответил Тиен, взяв себя в руки. Картина, которую он застал, поднявшись на стену, вывела посланника лиори из себя. Как бы он ни относился к лейре Дорин, но увиденное мгновенно вывело риора из себя, и теперь он не желал отступать, оставляя палача и его жертву наедине.
— Лейра пыталась спрыгнуть со стены, я привожу ее в чувство, — почти не соврал Шамис, все более успокаиваясь. — Если у вас есть до меня какое-то дело, риор советник, то прошу подождать, пока я верну узницу в ее темницу. После я смогу уделить вам время…
— Лейра Дорин, — не слушая его, позвал Тиен. — Ирэйн, что скажите вы?
— Ответьте же, лейра Дорин, — велел Дин-Шамис, шагнув в сторону и открыв узницу взору советника.
Дин-Таль с пристрастием оглядел женщину. Он успел увидеть, как огонь, еще недавно бушевавший в ее глазах, начал гаснуть, после подернулся пеплом, и взор лейры утратил всякий блеск. Казалось, он видит, как человек на глазах превращается в тень, и только кровь на ее губах говорила, что узница все еще жива.
— Я хочу вернуться в темницу, — тускло произнесла Ирэйн, не глядя ни на Тиена,
ни на смотрителя.
— Идемте, — велел Шамис.
— Ирэйн! — Дин-Таль шагнул им навстречу, закрыв дорогу своим телом. — Ответьте, что произошло между вами. Ирэйн…
Она подняла взор на советника. Короткое мгновение рассматривала, а после глаза лейры затянула влага. Губы ее задрожали.
— Ирэйн, ответьте, — неожиданно мягко попросил советник.
— Все хорошо, — произнесла она, продолжая бороться с собой.
— Вы сейчас лжете. Зачем?
Дин-Таль протянул руку, коснулся тыльной стороной ладони щеки узницы, стирая одинокую слезинку. Она вздрогнула, закусила губу и вдруг отпрянула.
— К чему это участие, риор Дин-Таль? — дрожащим голосом спросила она. Истерика, еще сдерживаемая, уже подступила слишком близко, и ее отзвуки прорвались наружу. — Что вам за дело до проклинаемой вами изменницы? Вам впору добить меня, а не защищать. К чему лицемерие? Вам плевать на меня и на мою участь. Так идите и живите своей свободной жизнью, надеясь, что ненавистная вам женщина корчится в агонии! — голос ее все усиливался, и, наконец, узница сорвалась на крик: — Оставьте свою заботу тому, кому она нужна! А мне оставьте мою участь! Вы мечтали, чтобы я умерла, так велите Шамису не препятствовать мне в этом! Я с радостью сделаю то, что доставит вам радость!