Явление, о котором знал профессиональный макроэкономист и в которое не верили могучие инвесторы, называется “ловушкой ликвидности”. В нормальной ситуации, когда центральный банк увеличивает количество денег в экономике, например, покупая какие-нибудь активы, граждане, которые эти деньги получают, должны принять решение: сколько денег хранить дома, а сколько – вложить во что-либо. Конечно, дома в данном случае необязательно означает буквально под подушкой. Это может быть банковская ячейка или, если речь идет о крупном банке, он может хранить свои деньги на счету в ЦБ. Когда центральный банк добавляет денег в экономику, у граждан их оказывается больше, чем им хотелось бы держать дома, и они пытаются их куда-то вложить. Эти дополнительные деньги приводят к снижению процентной ставки, увеличивая привлекательность новых проектов для предпринимателей и подталкивая вверх цены. Иными словами, денег становится больше, то есть они становятся дешевле относительно товаров. Цены растут.
А в “ловушке ликвидности” этот механизм перестает работать. Представьте: ставка процента снизилась до нуля, а граждане по-прежнему хотели бы избавиться от денег, которые добавил центробанк. Когда ставка процента равна нулю, между хранением денег дома и деньгами на срочном депозите или другом вложении нет разницы. Сколько бы ни вливал в экономику денег центробанк, меняется только одно – количество денег, которые граждане хранят дома, а компании – на своих счетах. Цены не растут, потому что денег в экономике не прибавляется, а экономическая активность не стимулируется, потому что ставка процента не может упасть ниже нуля. Парадоксально, да? Центробанк покупает активы, и денег становится как будто больше, но они исчезают, ложась мертвым грузом…
В учебнике по макроэкономике, по которому я учился на первом курсе магистратуры Российской экономической школы в середине 1990-х, “ловушка ликвидности” упоминалась, кажется, в сноске. Это был теоретический изыск, относящийся к далекому (несколько десятилетий) прошлому – Великой депрессии в США. Однако в те же самые 1990-е в ловушку попал Центральный банк Японии. Именно тогда Пол Кругман понял и описал этот феномен, правильно предсказав его роль в японской стагнации следующего десятилетия. Эта же модель помогла ему правильно предсказать последствия денежной политики ФРС, американского центробанка, в начале 2010-х. Активное печатание денег и скупка активов не привели ни к какому повышению инфляции. Год за годом она держалась ниже цели, поставленной ФРС, – 2 %. Это ничто по меркам совсем недавней истории.
Забытый герой
нобелевский урок. Эдмунд Фелпс (2006)
Эдмунду Фелпсу повезло. Он получил Нобелевскую премию по экономике за то, что знает каждый студент-первокурсник. Комитет, присуждавший премию, не побоялся, что одни экономисты, услышав о выборе, воскликнут: “Фелпс?! Разве он еще жив?”, а другие протянут: “Межвременной баланс в макроэкономических моделях… И что тут нового и интересного?” Так случается с учеными, которые не столько строят красивые теоретические модели, сколько ищут и находят ответы на злободневные вопросы: как ускорить темпы роста экономики, как поднять уровень занятости, как снизить инфляцию?
В спорах об экономической политике Фелпсу приходилось сражаться на два фронта. Сначала против кейнсианцев, веривших в то, что активная денежная или бюджетная политика может решить любые проблемы занятости без особых издержек. Потом против сторонников минимального вмешательства государства в экономику, для которых любое регулирование рынка – отклонение от эффективности, а, например, субсидирование заработной платы и вовсе ересь. Но при всей разнице во взглядах у интеллектуальных противников Фелпса было два общих свойства. Во-первых, твердая вера в то, что существует панацея для экономики, универсальное средство, которое помогает при любых обстоятельствах. У одних это увеличение государственного потребления, у других – снижение налогов. А во-вторых, нежелание отказываться от своей теории, даже когда реальные данные никак с ней не согласуются.
Фелпс никогда не пренебрегал работой с данными. В возрасте, когда многие ученые ограничиваются заседаниями в почетных президиумах, он с соавторами искал долгосрочные зависимости в показателях европейской занятости. В 2005 году им удалось продемонстрировать, что снижение налогов на труд приводит к увеличению занятости только в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной – никак не сказывается на уровне безработицы. Точно так же, со статистическими данными в руках, Фелпс победил своих оппонентов за сорок лет до этого. Причем победил настолько убедительно, что имя победителя быстро забыли. Его теории занятости и инфляции стали общепринятыми, и никому не приходит в голову называть их “моделью Фелпса” или “теорией Фелпса”.