И, как всегда, возведение барьеров сопровождается риторикой “око за око”. Не только Россия попыталась защитить свою автомобильную промышленность. Не успела администрация Обамы упомянуть о возможной поддержке детройтских предприятий, как Канада, Франция, Германия, Китай – все бросились обсуждать возможности помощи своим компаниям. Как заметил экс-президент Франции Николя Саркози, “ни одну европейскую страну нельзя обвинять в протекционизме, пока американцы собираются истратить 30 миллиардов долларов на спасение своей автомобильной промышленности”.
Во времена Великой депрессии экономисты еще не знали о фискальных стимулах. Все попытки заставить экономику расти снова были связаны с денежной политикой – освобождение от золотого стандарта давало возможность снижать ставку рефинансирования. Однако денежная политика, даже стимулирующая активность внутри страны, плохо сказывалась на соседях, ведь девальвация национальной валюты делает продукцию соседних стран менее конкурентоспособной[89]. Получается, денежное стимулирование в одной стране повышает вероятность возведения торговых барьеров в соседней. Другое дело – снижение налоговой нагрузки. Здесь выигрывают не только жители собственной страны, но и соседней. Значит, фискальное стимулирование не вызывает к жизни протекционистских мер. Конечно, это не мешает правительствам переживать, что чужие граждане получают помощь задаром.
Чисто российская защита
В России сторонники протекционизма традиционно сильны. В 1992 году, во время экономической катастрофы, вызвавшей распад СССР, угроза полного коллапса потребительского рынка, включая продовольственный, заставила правительство избавиться от торговых барьеров, но с тех пор они значительно выросли. Последние десять лет борьба потребителей против производителей шла с переменным успехом, но кризис 2008 года дал в руки тех, кто заинтересован в протекционизме, дополнительные козыри. Во-первых, во время кризисов пугать людей легче, а во-вторых, есть возможность обосновывать свои барьеры тем, что так же поступают и другие страны (особого экономического смысла в этом нет, но звучит привлекательно). Однако у сторонников свободной торговли был нежданный, специфически российский союзник – Олимпиада, проведенная в Сочи в 2014 году.
Исторические данные показывают, что страны, которые принимали у себя олимпиады, начинали снижать торговые барьеры. Не успел Рим получить право на проведение Олимпиады-60 (это произошло в 1955 году), как Италия сделала первые шаги к конвертируемости валюты, присоединилась к ООН и сыграла огромную роль в подготовке Римского договора 1957 года, создавшего Европейское экономическое сообщество. Токийские игры 1964 года совпали с началом участия Японии в деятельности МВФ и ОЭСР. Испания стала членом Европейского экономического сообщества в 1986 году – как раз тогда, когда получила право на проведение Олимпийских игр 1992 года в Барселоне. Сеульская Олимпиада ознаменовала открытие мира не только для жителей Южной Кореи (этот год стал концом военной диктатуры) – после двенадцатилетнего перерыва в играх приняли участие представители чуть ли не всех государств по обе стороны фронта холодной войны.
Чемпионаты мира по футболу – события примерно такого же масштаба, как олимпиады, сказываются на свободе торговли так же. Мексика в 1986 году провела у себя чемпионат мира и вступила в ВТО. Причем дело не в инвестициях, связанных с собственно сооружением олимпийских объектов, говорят авторы статьи Эндрю Роуз из Беркли и Марк Спигель из филиала ФРС в Сан-Франциско, а в необходимой открытости экономики[90]. Вот Пекин в июле 2001-го получил право на проведение XXIX Олимпийских игр, а через два месяца Китай вступил в ВТО.
Олимпиада-2014 в Сочи, может, и помогла сторонникам свободной торговли. Однако события, произошедшие после нее, – присоединение Крыма, война в Донбассе, международные санкции и контрсанкции, дополнительно ухудшившие положение россиян, падение цен на нефть – сдвинули равновесие к ситуации с куда большими ограничениями на торговлю, чем раньше. Чемпионат мира по футболу, успешно проведенный в одиннадцати российских городах в 2018 году, хотя и стал великолепным праздником, не поменял ситуацию с торговыми барьерами. Он только убедительно продемонстрировал, что изоляционизм и ксенофобия не свойственны россиянам.
89
Это показано применительно к началу 1930-х Барри Эйшенгрином и Джеффри Саксом в статье 1985 года: Eichengreen B., Sachs J.