Я опустилась на него и простонала, не разрывая поцелуя, когда он проникал в меня все глубже. Он впился ногтями мне в ноги, я почувствовала его дрожь.
Вокруг витал его аромат, тяжелый и пьянящий запах леса и костра обещал вожделение и безопасность. Я мечтала остановить время, чтобы вечность прожить в этом моменте.
– Мне кажется, я люблю тебя, – выговорила, задыхаясь.
Бенедикт застыл, я тоже замерла. У меня пересохло в горле, а сердце горело.
Выдохнув, Бенедикт обхватил меня и прижал к себе так крепко, что я, казалось, почувствовала биение его сердца.
– Надо было лучше беречь свое сердце от тебя, Флоренс, – проговорил он, прильнув ко мне. – Потому что в своей любви я давно уверен.
Это признание пронзило мое сердце, хотя о его чувствах я уже знала.
– Очевидно, мы оба не преуспели в спасении себя, – заметила я, но голос у меня сломался.
– Ничего, переживем.
Он потянулся ко мне губами и увлек меня в поцелуй. Я начала двигаться на нем, тая от вожделения и раскаяния, тлея от любви и печали. Из уголка глаза выскользнула слеза и покатилась по щеке, но Бенедикт ничего не заметил. Не обратил внимания так же, как не замечал ложь, которой я окружила его. Я корила Бенедикта за это. Спроси он о причинах моей печали, я бы, наверное, разрыдалась и рассказала обо всем. Но, похоже, он затерялся во мне, и спасение оказалось невозможным.
Остаток ночи я провела в объятиях короля, прижимаясь к его обнаженному телу, ставшему мне таким дорогим, кутаясь в шелковые простыни. Я наслаждалась каждым мигом близости, вырванным у суровой реальности, прислушивалась к каждому звуку, который он издавал, к биению его сердца.
Так проходила каждая ночь, которую мы провели в одной постели, но в этот раз я не заснула рядом с ним. Мучась от бессонницы, я смотрела в потолок. Я ждала, когда дыхание Бенедикта выровняется, когда темнота окончательно поглотит спальню, надеясь, что ни того ни другого никогда не произойдет. Но через час Бенедикт погрузился в сон, и я больше не могла оттягивать неизбежное.
Ночь коротка. Пришло время. Я должна решиться.
Я неторопливо выбралась из постели, стараясь не разбудить Бенедикта. Его рука потянулась за мной, но он не пошевелился, глаза оставались закрытыми. Похоже, он крепко спал.
Я опустилась на колени возле кровати и дрожащими руками вытащила из тайника кинжал. Осторожно извлекла лезвие из ножен и залезла в постель.
Бенедикт раскинулся передо мной, его обнаженное тело было прикрыто одеялом лишь наполовину. Широкая грудь вздымалась и опускалась. Его лицо наполняли спокойствие и легкость – это могла наблюдать только я и лишь когда мы оставались наедине. Никому, кроме меня, он не показывал свою уязвимую сторону, даже Лире. Можно было попытаться внушить себе, что это маска, которую он надевал, чтобы ввести меня в заблуждение, – так я и делала на протяжении полугода. Но сама не верила в это: мой самообман был очевиден.
Я – единственная, кому Бенедикт показывал себя настоящего. Я стала для него такой же особенной, каким он для меня.
На глаза навернулись слезы и потекли по щекам, закапав вниз. Взгляд затуманился, из груди рвались рыдания. И все же я вцепилась в рукоять кинжала, приставив острие к груди Бенедикта, между ребер. Я глубоко вдохнула.
Все сейчас закончится. Я убью его и поставлю свечу на окно. Потом Валь вытащит меня. Миссия будет выполнена, и вместе с ней закончится все, что наполняло мою жизнь на протяжении полугода.
Больше никогда Бенедикт не выпьет моей крови и не разделит со мной постель. Никогда я не поужинаю в его компании, не посмеюсь над его шутками, не подразню его. Никогда Бенедикт не обнимет меня, если я не смогу уснуть, не погладит меня по волосам, чтобы разбудить. Все, что случилось со мной в замке, обратится воспоминанием и однажды угаснет. Мелодия отзвучит и сменится тишиной.
А тишина продлится вечность.
Я не хотела даже представлять это.
Но не исполнить долг – разве это возможно? И разве я изменю этим что-то? Завтра Валь попытается убить короля. Тогда возможны два варианта: его поймают, и всех нас казнят. Но Валериан, конечно, может преуспеть – и я потеряю Бенедикта, а вместе с ним и семью. Отрекутся ли от меня родители, если узнают о моих чувствах? Не хочу об этом думать.
Я сжала рукоять кинжала, напряглась всем телом и зажмурила глаза. Возможно, счет до трех мне поможет. Так будет проще. У меня получится.
Раз.
Всхлип сорвался с моих губ, и я стиснула зубы, боясь разбудить Бенедикта. Я открыла глаза, но он продолжал спать. И возможно, больше никогда не проснется.
Два.
У меня зазвенело в ушах. Я уже не слышала дыхания Бенедикта, заплакав. Я вообразила, как лезвие вонзается в его плоть, как горячая кровь брызжет мне на руки, у него вырывается последний, полный боли вздох, и тот, кого я полюбила, покидает меня навеки. Проснется ли он? Посмотрит ли мне в глаза на прощание, осознавая мое предательство? Или умрет, не поняв этого, и будет любить меня вечно?