Вскоре она поняла, что то, что с ним происходило, и то, как он описывал все это, не было столь безоблачным. Гостиничный бизнес был в упадке, он начал влезать в долги, а она в то время была уже беременна. «Рис приготовлен, и любая оплошность может быть неисправима». Когда у нее родился ребенок, планы переехать в хорошую квартиру разрушились.
Вскоре гостиничного бизнеса не стало. Место, где стояли трущобы, предназначалось для строительства нового жилого комплекса, и большинство строений должны были быть снесены. Несколько семей отказались переезжать, пока их требования не будут выполнены, и поэтому они все еще здесь живут. Их называют «семьи-занозы», в том смысле, что их нужно насильно удалять, как занозу. Правительство района с трудом разрешило этим семьям оставаться здесь, время от времени отключая воду или электричество, и, когда такое случалось, Цай оставался у жены в переулке Сокровищницы сада.
– Еще одна любовная история, – сказал Юй, стараясь подвести Почтенного Ляна к самому главному. – Так чем сейчас занимается Цай?
– Ничем. Летом он зарабатывает себе на жизнь, играя в крикет. Игрок в крикет, если быть точным, выигрывает деньги в спорах. Люди говорят, что у него тройная связь, которая здорово помогает ему в таком виде бизнеса. В последний год только небеса знают, что он действительно замышляет. Он не безработный, как его зять Чжэнмин, который слоняется без дела весь день. А что касается Сю Чжэнь, она все еще молодая и красивая девушка, как свежий цветок на куче навоза.
– Очень точно, – сказал Юй, удивляясь уместности старой поговорки, – навоз может питать цветок. А разве Цай в переулке заключал пари в крикете?
– Нет, он не играл в крикет с соседями. Чтобы заработать, он сходился с богатыми выскочками, которые ставили тысячи юаней на маленький крикет, – сказал Почтенный Лян. – И однажды он, получивший прозвище Мистер Биг Бакс, навсегда остался Мистером Биг Баксом. Люди верили, что он все еще зарабатывает больше всех в переулке.
– А что с Чжэнмином?
– Он хорош для ничегонеделания. У него не было нормальной работы с тех пор, как он окончил институт. Я не знаю, как он выкручивается. А сейчас он живет вместе со своей девушкой, она тоже не работает.
– Он живет на деньги матери?
– Да. Я не могу понять этих молодых людей. Мир катится в преисподнюю, – добавил Почтенный Лян. – Разве мы должны заботиться о нем? Он сломал ногу десять лет назад и едва может выходить за порог мансарды.
– Тогда что насчет Цая – несмотря на его историю?
– «История подобна зеркалу, которое показывает, что собой представляет человек. Единожды мошенник – всегда мошенник».
– Это другая цитата председателя Мао, – заметил Юй как бы между прочим.
– Цай говорит, что его не было тем утром, он был с матерью в их квартире-занозе. Это все, что он сказал.
– Хорошо, мы проверим это.
Юй не был полностью уверен, что допрос этих двух подозреваемых даст какой-либо результат. Когда Почтенный Лян ушел делать внеплановые проверки, Юй решил заняться иным делом. Он созвонился с Цяо Мином, бывшим деканом кадровой школы, с которым Инь разругалась на поминках.
Юй с Пэйцинь обсуждали вероятность того, что у Цяо могла быть мотивация для убийства Инь. В своем автобиографическом романе Инь хотя и не называла имен, но дала понять, кого имела в виду.
Одним из таких людей мог быть Вань, сосед с верхнего этажа. Те, кто был в кадровой школе, возможно, запаниковали. Более того, никто не мог быть уверенным в том, а не издаст ли Инь вторую книгу и не откроются ли там еще какие-либо обстоятельства. Все было возможно.
– Не верьте ничему, что вы прочитали в романе «Смерть китайского профессора», – начал Цяо. – Это сплошная ложь.
– «Смерть китайского профессора» – это роман, я понимаю. Но я расследую дело об убийстве, товарищ Цяо, поэтому должен рассматривать все возможные варианты.
– Товарищ следователь, я знаю, почему вы хотите поговорить со мной, но позвольте сказать вам вот что. Несмотря на то что случилось во время культурной революции, у нас должна быть историческая перспектива. Не было гадалки, способной предсказать все перемены в будущем. В то время мы просто верили в председателя Мао.
– Да, каждый верил в председателя Мао, у меня нет вопросов по этому поводу, товарищ Цяо.
– Ставка делалась на то, что книга будет раскупаться теми, кто пострадал от преследования. Сейчас для людей любовь не главное, не то что тогда. По словам председателя Мао, основным приоритетом для людей было перевоспитание самого себя. Только по звонку из Пекина из-за стихов Мао власти кадровой школы разрешили Яну пользоваться книгами и словарями. В то время это была большая привилегия. Кто-то сообщил, что он писал книгу, но поначалу мы решили не вмешиваться. Вы понимаете, Ян все эти годы не терял время даром.
– Вы выяснили, какую именно книгу он писал?
– Позже, поместив его в изолятор, мы обыскали в общежитии комнату, в которой он жил, но ничего не нашли. Там должна была быть рукопись на английском языке.
– Пожалуйста, расскажите мне об обстоятельствах смерти Яна.
– Было тяжелое знойное лето. Мы все работали на рисовом поле, прямо как местные крестьяне. Не одному Яну приходилось работать там. На самом деле многие были больны. А что касается возможной невнимательности, теперь, заглядывая в прошлое, если бы мы знали, что он так серьезно болен… Но возможно, он этого также не осознавал. Кадровая школа располагалась в Цинпу. Транспорта такого, как сейчас, не было, такси в те годы тоже не было. Как могла кадровая школа нести ответственность за его трагическую смерть?
– Может быть, сказано немного с преувеличением, но его и впрямь довели до смерти, и мы можем понять реакцию Инь. Она достаточно настрадалась за эти годы.
– И я! – выкрикнул Цяо. – Все эти годы я был в кадровой школе. Получил ли я что-нибудь за это? Нет, ничего. Под конец культурной революции я подвергался «политической проверке» в течение двух лет. Со мной развелась жена, избавилась от меня, как от грязных носков.
– Только один вопрос. Где вы были утром седьмого февраля?
– Я был в провинции Аньхой, собирал долги с моей компании. Несколько человек, включая тех, из отеля, могут засвидетельствовать это.
– Спасибо, товарищ Цяо. Не думаю, что сегодня у меня будут еще к вам вопросы. «Заглянем в будущее», как всегда говорит газета «Жэньминь жибао».
Телефонный опрос ни к чему не привел, хотя это была не пустая трата времени. Юй понял одно: в последние годы Ян, будучи больным, продолжал работать, что могло отразиться на переводе китайской классической любовной прозы, которую они нашли в банковской ячейке Инь. Подтверждением тому фраза Почтенного Ляна, сказавшего, что «прошлое – это всегда будущее».
Юй вытащил кассету, записанную во время телефонного разговора.
Старший следователь Чэнь может заинтересоваться этим, подумал Юй. Он позвонил своему начальнику домой.
– Вы можете подозревать любого в доме, – сказал Чэнь, выслушав непродолжительный рассказ Юя, – но когда каждый – подозреваемый, значит, подозреваемых вовсе нет.
– Именно, – согласился Юй. – Почтенный Лян видит только то, что хочет видеть.
– Почтенный Лян – участковый уже много лет. Однако одно дело такая работа в годы классовой вражды, другое дело сейчас, когда она малозначима. Он все еще оценивает мир со своей прежней позиции. Су Дунпо хорошо сказал по этому поводу: «Ты не можешь видеть правильное изображение горы Лу, когда ты еще находишься в горах».
Вот таким был начальник Юя, цитирующий некоего давно умершего поэта. Подобная литературная склонность Чэня могла время от времени раздражать.
Юй направился в шикумэнь.
Цая не было дома. Линди, женщина с правильными чертами лица, в возрасте за сорок, находилась во внутреннем дворике. Она разрезала спиралевидные панцири речных моллюсков ржавыми ножницами. Там же на бамбуковом стульчике сидел и Вань, подливая себе чай из пурпурного керамического чайника. В это время года нормальные люди не сидят без дела дома. Юй заметил, что Вань пробурчал что-то и удалился.