Зайдя в его дом, я почувствовал терпкий запах дешевых сигарет. В свои 29, Елинич выкуривал две пачки крепких в день, что, в общем-то, было не самой главной его проблемой, поскольку помимо этого, он заливал в себя две или три банки энергетического напитка и около четырех бутылок пива. В его доме властвовали грязь и пыль. На стуле возле кровати лежала грязная одежда. На плите стояла сковорода с остатками утренней глазуньи. А вдоль стены, тянулись шеренгой пустые бутылки и банки. И все это буйство неряшливости и наплевательства, как нельзя лучше отображали бардак, что творился тогда в его душе.
Оглянувшись по сторонам, я сказал Елиничу:
— И как ты только умудрился учинить этот раздрай за два дня?
— Ну вообще-то, я здесь уже чуть больше месяца, — неохотно признался он.
— Месяца?! — воскликнул я удивленно. — Так какого черта я узнал о твоем приезде только вчера?
— Да я приболел, все никак не мог поправится, — ответил Елинич растерянно, и по его стыдливым глазам я понял, что весь прошлый месяц он провел в запое, в этом ветхом доме, за который платил пять тысяч в неделю, хотя за свою квартиру в хорошем районе я платил всего три с половиной тысячи, а за эту конуру никто бы не дал и двух. Но у Елинича было много денег, и ему было попросту наплевать.
— Знаешь, я люблю тебя, но ты настоящий придурок, — воскликнул я, разведя руками. — Ты что, просто торчал здесь один?
— С одним малым. Он живет вместе со мной.
Именно в этот момент я понял, что все мои попытки вразумить Елинича будут обречены на провал. Потому что этот самый «малый» на поверку оказался обычным разводилой, который плотно сел Елиничу на шею, и убеждал его, что вместе они смогут запросто удвоить деньги, которые Елинич выручил с продажи квартиры, а сам тем временем жил за его счет, а в итоге и вовсе пропал, прихватив с собой кое-что из его вещей, и двадцать тысяч, которые Елинич оставил в тумбочке.
— Ладно, — выдохнул я обреченно. — А теперь расскажи мне, что ты задумал?
— Месяцок другой погуляю, а потом уеду из страны, — ответил Елинич уверено.
— И куда же?
— Пока еще не знаю, — он почесал затылок. — Просто… Просто я не могу больше жить в этой дыре. Ты же сам видишь, какой бардак творится вокруг. Все эти аресты и ограничения. Нужно бежать, пока того гляди не закрыли границы. К тому же, здесь у меня нет никаких перспектив, разве что загреметь в тюрьму, из-за нескольких слов в сети. Если бы ты только знал, как меня это все достало.
Слова Елинича не были лишены смысла, но я понимал, что ко всем этим выводам он пришел не своим умом, а как и все подростки, коим он до сих пор являлся до сих пор, услышал их из уст аппозиционных политиков, которые мало чем отличались от тех, что были у власти.
— Послушай, — начал я мягко. — Лучше давай сделаем вот что. Во-первых, ты избавишься от этого стремного типа. А во-вторых, подыщем тебе нормальное жилье. Сейчас тебе кажется, что у тебя полно денег, но поверь мне на слово, они закончатся гораздо быстрее, чем ты думаешь. Вот что… Просто послушай… Давай я помогу тебе купить неплохую квартиру, а оставшихся денег, тебе хватит чтобы здесь развернуться. Я даже знаю одно место, где ты сможешь отлежаться месяцок, чтобы больше не зависать на выпивке. А потом, когда ты все как следует обдумаешь, и все-таки решишь эмигрировать, мы вместе подумаем, как это все провернуть.
— Я уже все решил, — отрезал он. Я сваливаю из этой чертовой страны, как только подготовлю все необходимые документы.
— Ты хоть знаешь, что тебе для этого нужно? Или ты думаешь достаточно просто купить билет?
— Пока я еще не думал об этом.
Елинич взял со стола пачку сигарет и закурил, словно говоря мне: «Прости, но мы закрыли эту тему». Я хотел настоять на продолжении, но вдруг заметил его взгляд, и тут мне стало ясно. Это не были глаза наивного мальчишки. Это были глаза человека, который уже давно распрощался с этим миром, а потому его уже не заботили ни деньги, ни то, как его тело все больше приходило в негодность. Его взгляд, был взглядом живого трупа, которого уже не волновали мирские условности. Я видел этот взгляд раньше, на лицах что плыли по душным коридорам психиатрической лечебницы. И в тот момент мне стало по-настоящему жутко. Мне не хотелось видеть этот взгляд в некогда ласковых глазах, что так радушно смотрели на меня из далекого прошлого. Именно тогда я впервые задумался о том, что время все мчится и мчится вперед. Ведь никто из нас не становится моложе. А с тем безумным образом жизни, который вели мои приятели… Всем этим безрассудством, и бесконечным желанием быть там, где неприятности. Я впервые в жизни задумался о том, что не так уж долго осталось до того дня, когда нам придется собраться у могилы, и проводить в последний путь одного из нас. Одного из тех, кто навсегда останется в моей памяти навечно юным мальчишкой, стремящимся вырваться в мир, и стать самым настоящим ЧЕЛОВЕКОМ.