— Ну что?
— Все хорошо, на полное восстановление сетчатки уйдет неделя, — Алиса устало улыбнулась. — Ты забыл, у нас все лечат. Просто я все равно волновалась.
— Вы же вымотались совсем, — заметил врач. — У нас есть комната отдыха, не хотите?
Алиса покачала головой.
— Нет, домой. Коль, поехали.
Дом и двор выглядели так же, как почти месяц назад, в начале июля. Правда, пышно расцвели на клумбах георгины и золотые шары, да кое-где на деревьях пожухли листья от летней жары. Но трава была такой же мягкой, изумрудно-свежей, и подъезд встретил прохладой и тишиной.
Алису во флипе совсем разморило, она то и дело опускала голову на грудь, задремывая, и вскидывалась через секунду. Коля подумал, что это совершенно неудивительно, учитывая, в каком напряжении она пребывала все последнее время. Самому ему тоже тупо хотелось спать.
— Сколько здесь прошло времени?
— Здесь неделя, по нашему личному счету тоже неделя.
— Значит, я укладываюсь в график с этой Радугой?
— Даже с запасом!
В квартире было тихо. Благоухал букет незнакомых бело-голубых цветов, стоящий на столе в кухне.
— Это Кирюшка, — улыбнулась Алиса. — Посмотри на корни, цветы водяные, как кувшинки. Он знает, что я не люблю срезанные мертвые цветы. А пылесос забыл включить, маленький поросенок.
Она опустилась на диван в комнате.
— Поставь чайник, хорошо? Я немного пересижу и буду как огурчик.
Коля вышел на кухню, вернулся со словами:
— Я поставил, но мне, наверное, пора…
Алиса спала. Отключилась мгновенно, свернувшись на диване клубочком и свесив правую руку вниз. Коля поднял ее руку, чтобы не затекала. Хотел сходить за пледом, но решил, что при такой жаре это лишнее.
Уйти не попрощавшись… Он сел прямо на пол напротив дивана, сил не было идти за креслом. Просто немного посидеть около нее, спящей. Или и на это он прав не имеет?
Сквозняк из приоткрытого окна легко шевелил Алисину челку. Она спала, и во сне лицо ее было необычайно умиротворенным. Словно легкое сияние исходило из-под прикрытых век и опущенных ресниц. Бодрствуя, она всегда была разной, переменчивой: то задорной, то дерзкой, то насмешливой, почти всегда стремительной. А сейчас — спокойной, точно равнинная река. Так непривычно и чудесно. На это можно смотреть бесконечно.
И все же надо идти. Хотя это не лучший вариант — сбежать, как трус, не попрощавшись.
Только еще чуть пересидеть. Усталость немного пройдет и…
«— Привет. А Сережи нету дома, обещал к обеду.
— Ну ничего, пересижу, подожду, или не пустишь?
— Пущу, свекрови нету пока, не во дворе же тебе ждать.
— Да я бы и во дворе подождал. Погода сейчас нормальная. Апрель. Теплынь.
— Заходи. Угостить тебя чем?
— Чего я вас объедать буду? Не надо.
— Да брось, объешь ты. Все равно остается. Давай хоть чаю налью. Я Сергею такой завариваю, все надеюсь…
— Что пить бросит? Наивная ты, Маш. Ну наливай, я сам эту лабуду иногда завариваю, хоть и знаю, что не помогает.
— А ты верь, тогда поможет. Мне сосед говорил, когда для мамы лекарства давал.
— Так ты где в Москве жила, напомни?
— Ах, какая я москвичка. Я и не вспоминаю, я же с тринадцати лет в детдоме в Приокске. Вот ты как тут живешь, из столицы и уже год почти.
— Тааак… Моя жена гостей привечает?
— Серый, привет, ты чего?
— Сереж, какие гости? И ты же обещал, что…
— Обещал? Не пить обещал? А ты хвостом крутить не обещала?
— Серый, тихо, тихо. Что с тобой? Я сижу спокойно, видишь? Сейчас встану и выйду. И ты со мной, и убедишься, что…
— Сереж, не надо!
— Серый, ты в уме? Ты же сам хвалился, что жена беременная!
— Не твое дело!
— Сереж, не надо!
— Стой! Совсем сдурел?
… Он пропускает удар, боль взрывается в челюсти, он летит куда-то вниз, по дороге стукаясь о препятствия. Во рту соленый вкус крови, язык тянется к источнику боли и нащупывает острые осколки…»
— Коль, проснись!
Коля раскрыл глаза. Над ним стоял Кир.
— Привет, ты чего спишь на полу, как марсианский богомол?
— Привет, — никакой крови во рту не было, язык скользил по ровным округлым краям двух здоровых новеньких зубов. Сон из прежней жизни, из действительности, к которой надо вернуться.