Для Отчизны нашей — праздничный наряд.
Родине в подарок клику уничтожь,
Для агентов Питта наточи свой нож.
Именем народа головы руби.
Кровью, всласть пролитой,
Жажду утоли.
У второго куплета был следующий странный припев:
Вперед, счастливые мужья!
Теперь ваш выстрел из ружья.
Чтоб были ваши жены, что пушки заряжены —
И не пройдет и года,
Для своего народа
Родит Отчизна-мать
Республиканцев рать [110].
Подобные свидетельства забавны, но абсолютно ложны. Терезия слишком сильно возмущалась казнями, чтобы использовать их как возбуждающее средство. Однажды она случайно оказалась у любовника в момент казни и пришла в ярость.
— Я больше не желаю видеть этого, — заявила она, указывая на зловещую машину.
— Ну что же, — ответил ей проконсул, — я перееду к вам.
— Нет, — возразила Терезия, — я вернусь сюда. Исчезнуть должна гильотина, а не вы.
Так что ни Терезия, ни Тальен не были садистами или сексуальными извращенцами, как их хотели бы представить.
Они, конечно, не примешивали жертвы террора к своим любовным играм, но и не были совершенно безупречны по отношению к ним.
Они извлекали из ситуации не удовольствия, но выгоду…
К моменту, о котором идет речь, Тальен и его помощники организовали выгодную торговлю: за кругленькую сумму (она могла быть больше или меньше — в зависимости от финансового положения революционеров) они освобождали осужденных на казнь людей.
Тех, кто не мог оплатить, естественно, казнили. Валлон, например, упоминает некоего Ж.-Б. Дюдона, бывшего генерального прокурора парламента Бордо, которого жена попыталась спасти с помощью золота. «Она пошла к Рею, помощнику Лакомба и его посреднику на „рынке голов осужденных на гильотину“. Лакомб запросил две тысячи луи — она дала ему сто, потому что больше у нее просто не было.
— Ну что же, значит, он «накрылся», — сказал Лакомб.
И отправил Дюдона на гильотину, разделив деньги с Реем».
Хорошо зная революционные нравы, Терезня решила, что может использовать свое влияние на Тальена, чтобы создать собственное доходное дельце и составить капитал. Она организовала в своем особняке «Бюро помилований», которое Сенар описывает следующим образом:
«Дама Кабаррус открыла в своем доме бюро, в котором раздавались всяческие милости и свободы, стоившие, правда, баснословно дорого. Чтобы спасти голову, богачи с радостью отдавали по 100000 ливров; один из них, осмелившийся похвалиться этим, был на следующий же день вновь арестован и немедленно казнен».
Однако все остальные были осторожнее. Многие аристократы были помилованы и получили паспорта для выезда за границу благодаря посредничеству очаровательной гражданки. С восьми часов утра родственники заключенных выстраивались в длинную очередь возле особняка Франклина. Увидев вошедшую Терезию, люди бросались на колени и униженно спрашивали, сколько они должны заплатить, чтобы спасти сына, мать или Мужа… Видя отчаяние, боль и траур, молодая женщина в конце концов прониклась подлинным сочувствием к несчастным. Забыв о выгодной «торговле», она отныне употребляла все свое влияние, чтобы бесплатно спасти как можно больше народу.
Каждый вечер она приходила к Тальену с кипой умоляющих писем, доказывая, как ужасны убийства, которые он готовит. Лаская Тальена, Терезия между двумя объятиями добивалась от него всего, чего хотела… В конце концов гильотину вообще разобрали, и Бордо, вздохнул спокойно. Бывшая маркиза остановила террор.
В этом утверждении сходятся все историки. Послушаем, что пишет Маюль:
«Влияние, которое эта женщина оказывала на Тальена, смягчило его революционный пыл и незаметно превратило в порядочного человека, который своими поступками искупал, насколько это было возможно, преступления прошедшей своей жизни» [111].
… Лакретель уточняет: «Отчаявшиеся семьи неоднократно с успехом взывали к добрым чувствам и состраданию Тальена [112].
С этими исследователями согласен и Ламартин: «Она была из тех женщин, чье очарование всесильно, они, подобно Клеопатре или Федоре, подчиняют себе тех, кто правит миром, и терзают души тиранов» [113].
Категоричен и Прюдом: «Она (Терезия) сумела смягчить свирепость будущего мужа. Подобно тому, как приручают молодого тигра, она сумела отвратить его от кровавых привычек» [114].
А вот точка зрения Флейшмана: «Благодаря Терезия эшафот узнал отдых, урожай отрубленных голов стал меньше, милосердие воцарилось в Бордо. На высокой прекрасной груди Терезии Тальен забывал о поручении Комитета общественного спасения. Любовь заставляла его пренебрегать политикой» [115].
Остановив гильотину, Терезия решила, что пора облегчить участь несчастных, томящихся в тюрьмах.
Однажды вечером, когда Тальен приходил в себя после любовных игр, в которые молодая женщина вложила весь свой пыл и умение, она сочла момент подходящим и выступила в защиту узников.
Комиссар Конвента, совершенно побежденный сладострастием, обещал сделать все, что будет в его силах. Пять дней спустя, выступая на учредительном собрании нового Наблюдательного совета, он произнес речь, удивившую его друзей и сподвижников:
«Отныне из тюремного режима будут исключены все ненужные строгости. Родители и друзья заключенных смогут утешать их всеми способами, свойственными человеческой природе».
С этого момента жизнь заключенных форта стала менее ужасной. Зная, что обязаны они этим Терезии Кабаррус, узники воздавали должное молодой женщине. Один из них даже сочинил в ее честь довольно фривольную песенку на мотив «Карманьолы». Вот лишь один куплет из этого сочинения:
Прекрасные девицы решили нам помочь.
А время для подмоги они избрали ночь.
За нежные услуги мы благодарны им,
И долг сполна заплатим, не золотом — другим.
Клянемся в этом стойко,
Здесь все за одного,
К милашкам прокрадемся
В постель через окно.
И пусть балкон у них высок я двери на замке,
Мы вечерком найдем предлог для встреч накоротке.
Им за добро воздать добром —
Вот нашей жизни цель.
Мы к ним проникнем все равно,
Хоть в узенькую щель!
Ничто не доставило бы Терезии большего удовольствия, чем это галантное обещание…
ТАЛЬЕН СВЕРГАЕТ РОБЕСПЬЕРА ИЗ-ЗА ЛЮБВИ К ТЕРЕЗИИ КАБАРРУС
9 термидора — самый прекрасный день в моей жизни, потому что гильотина была повержена не без моей помощи.
Несколько месяцев Тальен совершенно не интересовался революционной жизнью Бордо, полностью отдавшись прекрасному телу Терезии.
В пять часов вечера комиссар Конвента стремительно покидал свой кабинет. Его озабоченный вид и нахмуренные брови заставляли окружающих думать, что он направляется на заседание военного суда. На самом же деле он спешил в особняк Франклина, где его ждала бывшая маркиза. В присущей ей беззастенчивой манере она обычно лежала голая на мягкой широкой кровати.
Иногда они занимались любовью пять или шесть часов без остановки. «Терезия, — пишет Арсен Прива, — была наделена от природы бурным и требовательным темпераментом. Ей необходимо было впасть в бессознательное состояние, чтобы почувствовать себя удовлетворенной. Очень часто одному мужчине не удавалось довести ее до этого состояния. Тогда она прибегала к помощи любезного соседа, гостя или даже прохожего.
114
Прюдом. Всеобщая беспристрастная история ошибок и преступлений, совершенных во время французской революции. Париж, 1797.