Что же до самого бунта, то могу уточнить лишь несколько важных моментов.
Попыток всем вместе вырваться на свободу, чтобы затем раствориться в лесу, предпринималась только одна, (а не две) и она состоялась в самую первую ночь: тогда за ограду успели вырваться несколько человек.
Тем не менее, называть «легендарным танком Т-132» (якобы протаранившим ряды частокола и ушедшем навеки в лес) и вообще называть каким-либо танком ту паровую машину от паровоза (пусть она и стояла на шасси танка), было бы слишком большой натяжкой.
Этот «танк» повалил лишь внутренний ряд частокола. Когда он таранил внешний — лопнула правая гусеница. В темноте, под встречным обстрелом, и среди переломанных бревен нам удалось заменить проржавевший трак, но снова натянуть ленту и забить палец мы уже не смогли. Но остатками перегретого пара едва успели отсечь атакующих полубожий.
Далее: переговоры велись непрерывно. От них никто никогда не отказывался. Боги предлагали нам жизнь, мы требовали свободы. Надо прямо сказать, что эти двое суток «свободы и независимости» были куплены только ценою переговоров. Переговоры вел комитет из шести человек и в нем не было Комбыгхатора-человека, как заявляют сегодня некоторые «свидетели».
Штурм начался на третьи сутки, в девять часов утра. (Слухи о том, что нас слышат, а потому вот-вот придет помощь из каких-то других восставших частей «Зет-Зет» на «Северном космодроме», так и остались слухами).
Оставшиеся в живых не расстреливались и не бросались живыми в ракетные шахты. Их должны были перевести в другие подразделения. Я думаю, их перевели.
Раненых положили на розвальни и повезли в госпиталь. Думаю, нас действительно собирались лечить.
Мне удалось бежать.
Эта история, ныне раскрашенная самыми невероятными небылицами, на самом деле проста, и не пахла никакой мистикой. Пахло совсем другим…
Это было стадо мамут. Обычная сезонная миграция бесчисленных стад мамут, что всегда дважды в год проходили по территории Космодрома, и для нас самым первым, действительно ощутимым весенним запахом — все эти семнадцать лет — был запах идущих мамут.
Вероятно, одно из стад запуталось меж колонн полубожий, спешивших к подразделению «Д». Запуталось, разбрелось, забегало. Стрельба последних нескольких дней, оцепления и облавы с собаками (полубожия ловили сбежавших) — запугали бедных животных насмерть.
Только все это я понял позднее. Реконструировал, так сказать. А тогда я очнулся от мамутова запаха — как потерявший сознание приходит в себя от нашатыря. Видел, что лежу на снегу, слышал крики и выстрелы. Одна из обезумевших лошадей пронеслась совсем рядом и ударила меня косым краем розвальней, отбросив в снег еще дальше. Запах мамуты стал совсем нестерпим.
Кто бы мне объяснил, почему я пополз на запах, как нашел, как зарылся под брюхо убитой мамуты, как накрыл себя ее шерстью? Это необъяснимо.
Не знаю точно, сколь долго лежал я под брюхом мамуты. Может быть, сутки, может быть — двои. Но иногда приходил в сознание и один раз, кажется, слышал близкие голоса. Густая жесткая шерсть, по объему равная двум тюкам распущенной пакли, только свалявшаяся в жгуты, не дала мне замерзнуть.
До сих пор иногда гадаю: могла ли эта мамутова вонь, миазмы иметь целебный эффект? Впрочем, в те далекие времена порошок из сушеных и растолченных пальцев (пальцев хобота, разумеется) непременно входил в состав самых сильных снадобий, от которых, как говорили, вставали даже покойники. Не знаю, может, что-то и повлияло. Но скорее всего, я просто-напросто отлежался. Потом ощупал себя.
Самым сильным было ранение головы. Как я потом узнал, пуля вынесла кусок кости над левым ухом.
Ночью я выбрался из шерстяного кокона и ушел в лес. Не знаю, как долго шел и куда, но, видимо, по следам мамут, потому что очнулся в племени диких лесных людей, манъюитов, охотников за мамутами.
В ту весну я потерял обоняние и полжизни не чувствовал даже самых пахучих запахов.
10 ноября 2203, понедельник
Все последующие двадцать лет пронеслись как сон.
Иногда я пытаюсь уверить себя, что это было все наяву и со мной, но ни разум, ни память подчас не могут пробиться сквозь плотные наслоения мифов и небылиц, покрывших собой историю. Народное творчество — это сила, которой не может противостоять один человек.
Спасают люди. Чапр — Рысий Коготь, Танга, Карында, Пастырза, Чув — Жженый Бивень, Мехря, Пендрик, Дарежа, Савата, Марсик, Пильша, Оринфий, Мулява, Егда, Олекса, Вац, Калч, Скарлата — Сын Черного Волка, Орлук, Сипун, Айга, Дахина, Исада, Хрумсай, Дармак, Марий-сын, Безног, Пелтас-Младший, Рындшак, Чупаня — Калганов Корень… — их я могу и сейчас перечислить всех до единого.