Братья по крови Адама могут убить друг друга; братья по крови Христа готовы умереть друг за друга. Люди много пролили крови, стремясь объединиться во имя свое на основе старого, эгоистического я, но все эти усилия напоминают лишь работу мифического Сизифа, который обречен был на вечное вкатывание камня на гору: лишь только камень достигал вершины, он скатывался назад. Нельзя совместить способность общения и антирелигиозную гордость. Она, как и тяжелый камень ненависти, всегда будет тянуть вниз самые возвышенные порывы безрелигиозных строителей общества.
Но объединение во имя Христа всегда преображало и личную и общественно-экономическую жизнь. Вспомним опыт Иерусалимской общины.
„У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее.“
Тайна общения и притом всецелого — духовного и материального — заключалась в том, что у христиан было одно сердце. Следующий стих показывает, откуда, из какого источника истекала эта преображающая сила. „Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа, и великая благодать была на всех их...“ „Не было между ними никого нуждающегося... каждому давалось, в чем кто имел нужду“ (Деян. 4, 32).
Найдено было разрешение трудного социального вопроса о взаимоотношении личности и общества.
Обыкновенно, нам угрожает опасность впасть при решении этого вопроса в одну из двух крайностей: или мы утверждаем личность и ее свободу, пренебрегая интересами и правами общества (анархический индивидуализм), или личность приносим в жертву обществу (государственный абсолютизм). В христианской же общине оба элемента — и свобода личности, и авторитет общества, свобода и дисциплина находят свое сочетание в особом взаимном признании, в духе любви и свободного любовного смирения друг перед другом во имя живого, воскресшего Христа. Здесь нет места ни гордому самоутверждению, ни тирании большинства над меньшинством, — но царит дух взаимного братского служения, тот дух, которым проникнут завет Христа: „Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою.“
Соблюдая этот завет, христианская община воспроизводит атмосферу служения, которая была при Тайной Вечери, когда Сам Господь омывал ноги ученикам. Этот закон продолжает осуществляться и до сих пор на земле; мир давно перестал бы существовать, если бы исчезли в нем любовь, служение и взаимное прощение. Но к счастью, дух братской любви не иссяк еще; горе лишь в том, что он иссякает...
Я знаю о христианских общинах в России, где на практике проводится принцип — „все общее“ („Всеобщины“ евангельских христиан).
Сила любви, молитвы и радостного служения в них такова, что через верующих проявляются неоднократно исцеления неизлечимо больных, припадочных, скорченных и т. п. Атеисты с своей стороны признают плодотворность этих общин в культурно хозяйственном отношении [К сожалению, в последние годы эти общины были принудительно ликвидированы в порядке борьбы с религией.].
Если мы вдумаемся в сущность религиозного переживания, которое рождается из реального обращения ко Христу, то мы поймем всю „естественность“ этих достижений.
Вспоминаю опыт многих, переживших сознательное обращение, также свой собственный.
Один из студентов, после многих лет пессимизма и озлобления придя ко Христу, свидетельствовал, что в тот час любовь наполнила его сердце, и ему хотелось „весь мир обнять.“ Девушка, пережившая в покаянии прощение, ощутившая любовь Отца, говорит, что это ей неведомое дотоле умиленное состояние прощенности наполняет ее душу любовным смирением перед людьми.
Ведь, и в самом деле, как могу я возвышаться над другими или отвергать этого всеми презираемого человека? Ведь, и за него Христос пролил Свою пречистую кровь, и его возлюбил до смерти, а я сам, ведь, только прощенный грешник. Придя чрез Христа к Богу, мы познаем в Нем Отца — Он хочет быть Отцом и этого падшего человека, потому что и в последнем где-то в глубине таится образ Бога, хотя и поруганный.
Через Христа мы начинаем видеть очами веры во всяком ближнем человека, то, что достойно любви.
Подобно героям „Синей птицы” Метерлинка, мы находим чудесный алмаз, в свете которого весь мир, лежащий во зле, является нашими очами в своей первозданной красоте; и эта красота должна быть восстановлена силою любви.
Обращение есть сдвиг от своего я — того, что нас всех разделяет — к Богу (Который нас всех объединяет единым светом), переход от эгоцентризма к теоцентризму; замена маленького партийного я большим вселенским „Аз есмь”: „Уже не я живу, но живет во мне Христос”, говорит апостол Павел.