— Неужели Вам ЧанСоб нравится? — из простого любопытства спросил парень.
— А что, тебя что-то не устраивает?
— Да нет, просто… бесполезно с ним. У него кто-то есть. — мадам Ю едва не засмеялась в голос.
— Серьёзно? А может это я? — сверкнула она глазами.
— Тогда бы он хоть раз остановил меня, когда я расхваливал Вас и говорил, что схожу по Вам с ума, — преувеличил ИльХун, имитируя искреннее придыхание. — разве будет мужчина молчать, когда кто-то другой покушается на его женщину?
ДжеНа сжала губы. Вот как? Значит, они обсуждали её между собой и её юный любовник постеснялся не просто начать разговор, но даже вставиться к слову. Трусишка.
— Вот видите, значит, я прав, — по-своему интерпретировал молодой человек молчание. — так что, обратите лучше свой взор на меня, ведь я…
— Не продолжай, — ДжеНа завела руку назад и взялась за ручку двери. — я не свободна и это бесполезно.
— Вы не свободны, но оказываете знаки внимания ЧанСобу. — ИльХун поднял от изумления брови. — Почему же отвергаете меня? Я так плох? — не веря в свои слова, промолвил парень.
— Ты тут ни при чем, — она уже почти развернулась уходить, но юноша вспомнил последнее, о чем он забыл. Ведь сам же пришел к выводу, что с женщинами нужно быть грубее и напористее, а не жалнить и упрашивать.
— Значит, Вы плоховаты? — ухмыльнулся он.
— Что?! — ДжеНа развернулась, и какой-то жест её глаз подсказал, что в голове у неё прозвучала пощечина ему.
— Что слышали, — ИльХун скрестил руки на груди, чуть отстранившись. — поизносились для любовных приключений и бьёте туда, где точно будет отказ?
— Послушай, мальчик! — мадам Ю подняла указательный палец с перстнем перед его носом. — Ты играешь с огнем! Я не позволю тебе со мной так разговаривать!
— Ну, так покажите, что у меня нет оснований говорить такое, — он облизнулся, прищурившись. — зачем затыкать угрозами, когда можно просто составить о себе другое мнение?
— Я не обязана перед тобой себя никак показывать, — ДжеНа распрямила плечи. — я вольна делать то, что пожелаю нужным.
— Где же Вы вольны, когда сами сказали, что несвободны, а потому ничего не выйдет. — ИльХун опять подошел впритык. — Где же тут Ваша воля? Вас сковывает то, что Вы кем-то заняты.
— Меня ничего не сковывает! — прищурилась точно так же мадам Ю, впившись хищно глазами, как кобра в мышь. — Ещё раз повторяю — ты играешь в опасную игру и можешь обжечься!
— А я люблю, когда горячо, — почувствовал, что на него накатило нешуточное возбуждение, рэпер, не отводя взгляда от её лица и, когда губы её слегка дрогнули в сдерживаемой полуулыбке, он понял, что это тайный сигнал, который она, сама того не подозревая, подала. Она хотела этого, хотела сейчас что-то доказать, ему или себе, не важно, но изнутри в ней что-то звало. ИльХун рванул вперед, кидаясь в омут с головой, и поцеловал её, вдавив в обшивку двери. ДжеНа уперлась ему в плечи, но, подождав несколько секунд, бросила сумочку на пол и обняла его.
Парень, понимая, что всё пошло, как по маслу, вцепился в её волосы, запустив пальцы в них и придерживая голову в страстном поцелуе. Женщина заелозила ладонями по его гладкой коже. Он перешел на пуговицы её пальто, и она снова попыталась воспротивиться.
— Не надо, ИльХун… — но голос её уже был сладострастен, а губы пылали, жаждая дальнейшего.
— Ну, что Вы, перестаньте… — сведя с её плеч верхнюю одежду, он подхватил её под бедра и, подняв, донес до кухонного стола. — Вы же сами тоже хотите!
— Я… нет! Я не должна, — ДжеНа безвольно опустила руки, глядя, как он, трясясь от напряжения, расстегивает её блузку на груди.
— Вы кому-то что-то должны? Вы-то? Не верю, — ИльХун снова закрыл её рот поцелуем и, распахнув шелк, забрался ладонями под бюстгальтер.
Женщина сделала последнюю попытку отодвинуться, но, подумав о том, что её гложило в последнее время, о страхах потерять независимость, свои привычки и нравы, попасть в плен жестоких и серьёзных чувств, привязаться до того, что жизнь будет испорченна; молниеносно подумав обо всем этом, ДжеНа сдалась. Какой же она стала слабачкой с ЧанСобом! Да, она любила его, но как же он вил из неё веревки! Она потакала всему, но всё бы было нормально, если бы не ещё один, первенствующий страх, что изменившуюся, ЧанСоб разлюбит её, что такая — одомашненная, верная, послушная, она не нужна будет ему. Она станет тридцатилетней теткой, а не той девушкой, которой он стал её видеть, и эта зрелая, тоскливая женщина, не сможет разжечь пожара. Сколько раз у неё это было! Мужчины разбивали ей сердце, когда она думала, что вот-вот дело придет к браку и у неё будет семья. Но нет, не нужны никому вчерашние принцессы, нынче довольствующиеся мытьём посуды и счастливые от того, что можно вместе поужинать и посмотреть слезливый фильм. А ради чужих временных привязанностей стоит ли самой терзаться и ломать то, что было для неё обыкновением, приятным и манящим?