— Какой дискомфорт?! Милый, у меня сердце кровью обливается! — она вновь протянула руку, но он многозначительно дернулся, и она остановила жест. — Не отталкивай меня, прошу. Давай поговорим!
— Нам не о чем разговаривать, извините, — он сделал шаг.
— Постой! — ДжеНа нагнала его тут же и преградила путь. Не смотреть на неё стало сложнее. Теперь парень отвернулся в сторону. — ЧанСоб, мне плохо без тебя! Я же не вру тебе, что люблю! Пожалуйста, злись, ударь меня, если хочешь, но давай переживем этот момент? Давай забудем его вместе?
— Я не понимаю, о чем Вы, — молодой человек посмотрел ей в глаза, и стоило огромных актерских усилий, чтобы не дрогнула ни одна мышца. Ни туши, ни теней, ни подводки. Какая же она другая, изменившаяся. Соленая влага, наплывающая на карие очи, придает им синеватый оттенок. Два красивых озера, на дне которых ложь, ложь, ложь! — я всё забыл. Абсолютно всё.
— ЧанСоб! — крикнула она, когда он плечом потеснил её и пошел дальше. В голосе её заскрежетало рыдание. Внутри у него сжалась мерзкая, неуместная жалость. — Неужели ты думаешь, что я никогда не переживала ничего такого? Неужели думаешь, никогда не прощала? Что, мне личное всегда сахаром было? Со мной и хуже поступали! И намеренно, а не как я — по глупости! Я дура, да! Я сама себе жизнь порчу, а мне её ещё и другие портили. Но когда я была моложе, я умела прощать!
— Вот видите, прощение — удел неопытной молодости, — бросил, не оборачиваясь, ЧанСоб. — а Вы сполна меня одарили опытом. С моей стороны неблагодарно им не воспользоваться.
— Прекрати, пожалуйста, прекрати говорить так! — ДжеНа опять догнала его, уже не решаясь даже замахнуться на касание. — Ты не такой, я знаю. У тебя душа красивая, понимаешь? Ты обижен, рассержен, да… но ты можешь простить, ты можешь понять! Ты же добрая злюка…
ЧанСоб сжал челюсти, чтобы не схватить её и не обнять. Каждый раз, когда они опять начинали сквернословить, браниться или громко ссориться, ДжеНа могла насупиться и назвать его врединой, или злюкой, и тогда он оттаивал и успокаивался. И всё шло дальше мирно и складно. Но теперь это не сработает.
— Люди меняются, — парень тут же сам усмехнулся своим словам. — но не Вы, судя по всему.
— ЧанСоб, я никогда больше не сделаю ничего подобного! Я клянусь тебе, прошу тебя! Поверь мне, прости, я только тебя хочу! Мне никто больше не нужен! — её голос сорвался на хрип и она замолчала. Видно, ей трудно было говорить дальше. Она повторяла одно и то же, ходила по кругу. Однако, пытаясь и пытаясь, ДжеНа нашла в себе упорности на шелестящий шепот. — Сколько людей, сколько семей терпят измены и живут дальше. Некоторым изменяют многократно, ещё и не любят их, но они терпят. А я люблю тебя и готова всё сделать, лишь бы ты простил.
— Да, семьи, пары, — ЧанСоб пожал плечами. — а нас ничего не связывает. И не связывало. Всё, что держало друг с другом неких мадам Ю и Ли ЧанСоба — это любопытство и жажда секса. Когда они исчерпаны, то им больше незачем быть вместе.
— ЧанСоб! — промолвила она, но он больше не стал задерживаться и пошел на тренировку, оставив её в пустынном коридоре. Она выбрала свободу, её никто не принуждал к ней. Только, если ты не понимаешь разницу между свободой и одиночеством — не надо потом жаловаться на то, что ты никому не нужен.
Прохлада
BTOB ехали на выступление и галдели в машине, пока ещё не вымотались и были полны сил. Одной из главных тем был относительно скорый День святого Валентина, на который, естественно, фанатки завалят тортами и шоколадками, но каждому из парней хотелось провести этот праздник приятно и для себя. ИльХун был спокоен — ему однозначно перепадет кусок любви и ласки. СонДже завывал с каждым разом всё сильнее, и скоро грозил переплюнуть страдания юного ЧанСоба, который, все очень надеялись, не уподобится гётевскому Вертеру и взбодрится. Макнэ посильно завидовал мужественным замашкам всяких МинХеков и ЫнКванов, которые нет-нет, да тешились где-то и с кем-то. ХенЩик тоже окончательно отошел и порой ухлестывал за какими-нибудь девчонками, находящимися в зоне доступа. Глядя на товарища, выглядящего как тень прежнего, ему было смешно над своими пережитыми обидами по поводу мадам Ю. Что для него это было? Ущемленное самолюбие, уязвленная гордость. А тут была любовь. И два случая не ровнялись друг с другом даже близко.
— Знаешь, а я тебе даже немного завидую, — сказал он ЧанСобу, оторвав того от планшетника. Друг удивленно воззрился. Он старался отключиться от болтовни о чепухе, вроде свиданий и отношений, но сейчас его вывели из изоляции виртуальных развлечений.