— А я и в молодости курила, — ДжеНа подтянула к себе пачку «Lucky strike» и вытянула очередную сигарету. — ностальгия. Решила вспомнить забытый вкус. Подай зажигалку, пожалуйста.
Она указала на тумбочку. ЧанСоб встал и выхватил у неё сигарету и пачку с ними. Мадам Ю рассерженно ахнула, сделав автоматическое движение, чтобы вернуть свою забаву.
— Эй, отдай! Пока медсестры не видят, дай расслабиться! Мне хватает, что они меня гоняют!
— Я с ними полностью солидарен, — юноша сел на стул, как следователь на допросе. — с чего это ты молодость вспомнила и закурила?
— Ну, как. Когда лишаешься одного удовольствия, приходится заменять его другим, — ДжеНа усмехнулась непонимающему взгляду ЧанСоба. — я о сексе.
— Ой, только не надо тут баек, что у тебя любовника сейчас нет! — прыснул парень, а внутри стала трескаться и крошиться плотина, преграждавшая путь радости. Из-за неё пробивался солнечно-радужный свет. Хоть бы не было, хоть бы не было!
— О чем ты? Каждый день новый! А иногда даже утром и вечером разные смены, — мадам Ю посмотрела на него улыбающимися глазами. Он сдержался, чтобы не растаращиться, как дебил. Какие же у неё глаза были добрые, без туши, без макияжа. Именно такой он видел её последний раз. Но сейчас она была поживее, чем тогда.
— Тебе лишь бы какую-нибудь дыру занять, — злобно съязвил ЧанСоб. ДжеНа напрягла губы, сведя их бантиком, но не выдержала и рассмеялась.
— Ты отлично меня обрисовал, — успокаивалась она, поправляя выбившиеся пряди волос. — ХенЩик передал тебе подарок?
— Я его выбросил не глядя, — пожал плечами молодой человек. А что, он не соврал ни на грамм. Просто не поведал о том, что потом копошился в помоях. ДжеНа посерьёзнела, сплетя пальцы.
В палату снова вошли. На этот раз это была ХаЁль, подруга женщины, с которой ЧанСоб поздоровался, встав.
— Что ж, я смотрю, к Вам приехали и больше компания не нужна, — он направился к выходу.
— ЧанСоб! — парень остановился, оглянувшись. — Прости меня.
Её голос был уставшим, искренним и спокойным. Он ничего не сказал и вышел.
— Быстрее! — подхватил его под руку ХенЩик. — С нас десять шкур сдерут за опоздание! Не забывай, что больше за тебя замолвить словечко некому. Если конечно вы не…
— Нет! — оборвал его ЧанСоб, грозно зыркнув. — Нет…
Вымотанный и не выспавшийся, юноша ехал на репетицию и крутил в голове до бесконечности происходящее и произошедшее. Вот почему он не хотел видеть её, не хотел разговаривать с ней! Потому что одна встреча и всё — крушение возведенной им стены. Её яркое очарование, её женственный шарм и он готов простить. Готов забыть предательство. Но нельзя так! Нельзя. Каким бы она не обладала очарованием, ДжеНа изменила ему, обманула. Она была ветреной, непредсказуемой и ненадежной, а он… он даже переспать не смог с другой! Она сделала его слабым, и ему нужно было стать сильным, тем, каким он сделал себя сам.
Этот порыв из-за того, что она попала в аварию — он спустит его себе с рук и продолжит быть непробиваемым и жестоким. Больше он не даст воли чувствам. Сердце опять хотело отдаться в плен. Несчастное! Прирожденный дезертир. Ему помощь нужна, а не вражеский лазутчик в родном стане.
Всё-таки, тогда, когда он поддался чарам ДжеНы было не Ватерлоо[4]. Это была битва под Лейпцигом[5], и теперь он жадно и, не желая признать поражения, наскребал свои «Сто дней»[6], чтобы, в конце концов, сразиться ещё раз. Но уже не с мадам Ю, а с самим собой.
Весна
Он думал слишком о многом, но всё, что вальсом кружилось по извилинам мозга, было связано с ДжеНой. Рассуждения о жизни, о любви, о судьбе, о счастье и умении людей любить, ценить, прощать, дорожить, всё рассматривалось им только по отношению к ней — его бывшей, но до сих пор не отпущенной от себя в душе женщине. Засыпать вновь стало труднее. Почти прошедшая бессонница стала постоянным соглядатаем его ночей, и на репетиции он добирался измотанный. Ему казалось, что без него с ДжеНой что-то может случиться. Как он не подумал раньше об этом, что кроме подруг, у которых своя жизнь, у неё и нет никого в Сеуле! Она одинока, гораздо более одинока без него, чем он без неё. И хотя после измены он вновь ощетинился восприятием её, как перезрелой лоретки, сейчас он удивился тому попечительному тону, который звучал у него в голове по отношению к ней. Хотелось называть её девочкой, и никак иначе. Вдали от неё он не чувствовал её постоянного давления, финансового превосходства и хозяйских замашек. Но всё это и так без усилий ликвидировалось, стоило повести себя как мужчина, когда они были вместе. Повысить голос, настоять, дернуть её к себе и обнять — и ДжеНа становилась милой и почти не надменной. Любую женщину можно было заставить быть слабой женщиной, если рядом оказывался настоящий мужчина.
4
Последняя битва Наполеона при Ватерлоо 18 июня 1815 года, после которой он был сослан на остров Св. Елены, где и закончил жизнь.
5
«Битва народов» под Лейпцигом, где Наполеон был повержен русскими, австрийскими, прусскими и шведскими войсками, после чего отрекся от престола и был сослан на Эльбу.
6
«Сто дней» — возвращение Наполеона во Францию после побега с о. Эльба, возобновившее войну в Европе, которая продлилась сто дней, пока Наполеон не был окончательно разбит при Ватерлоо.