Песня «Gimme Shelter» стала моей любимой из всего альбома. С первых нот она затягивала и сводила с ума своей мощью. Я включал ее каждый раз, когда родителей не бывало дома, с головой уходя в эти невероятные звуки. Этого драйва мне не давала та музыка, которую слушали на проигрывателе мои мама с папой.
Альбом роллингов не был моей первой зарубежной музыкой. Первую иностранную пластинку я получил от отца, в 13 лет. Он ездил с рабочим визитом в ГДР, а там такие вещи было легко достать. На блошиных рынках популярностью тогда пользовалась группа Beatles, но ни одна из их песен в меня не проникла. Маме с той поездки папа привез красивую старинную шкатулку для драгоценностей. У отца был отличный вкус на такие вещи. Он всегда лучше других знал, что и кому подарить. Возможно, издержки профессии.
Несмотря на небольшие размеры эта шкатулка была тяжелой и глубокой. Как подобает дагестанской невестке из достойной семьи, драгоценностей у мамы было достаточно, чтобы набить ими папин подарок.
Отец любил окружать себя красивыми и дорогими вещами. Ему нравилось наряжать маму во все дорогое. Каждый ее выход в свет был демонстрацией его достатка и статуса.
Альбом роллингов для меня стал судьбоносным. Если бы не эта музыка я бы никогда не решился проявить себя, не полюбил бы музыку бунтарей, не увидел бы себя без родительской заботы. Я прослушал каждую песню из альбома до дыр, не понимал многих слов, но чувствовал, как каждая нота пропитана свободой. Порядок в моей жизни был во всем, даже в музыке, которую я слушал до роллиногов. Но они стали настоящим беспорядком – эксцентричные крики в середине песни, глупая самоуверенность. Мне все это очень нравилось.
Чуть позже я познакомился с творчеством группы The Doors, любимицей стала песня «People Are Strange» из альбома «Strange Days».
Я слушал эти альбомы и восхищался смелостью, безумством, бунтарством исполнителей, которые порицались в моем обществе и стране. Время бунтарей без причины, жаждавших заявить о себе громко – на этот период выпали мои молодость и мечты.
Редко какой школьник мог похвастаться такой, хоть и скромной, но коллекцией зарубежных альбомов. Увлечение рок-н-роллом позволило мне считать себя исключительным. До поступления в вуз я понятия не имел, что есть и советский ответ на это мировое безумство. Эту пелену неизвестности с меня снял Митя. Постепенно раз или два раза в месяц посещая московские рок-клубы я признавал, что советский рок ничем не уступает западу. Даже больше, советскому рок-н-рольщику бунт подходил больше, чем западному.
Моему отцу, сотруднику КГБ, меньше всего хотелось, чтобы я влился в круг этих бунтарей и бессмысленных мечтателей. В новый бомонд. Фестивали меня мало чем привлекали, я любил слушать подпольные концерты главных групп андеграундной рок-сцены, которые собирали сотни слушателей.
Это время было для меня особенным. Уверен, каждый так думал о сезоне своей юности. Будь я пастухом или самым богатым парнем, одинаково любил бы свои 18 лет, независимо от обстоятельств, в которых они пролетали. Несправедливость жизни человек чувствует позднее, когда теряет связь со своими мечтами. А до этого момента мне нравилось слушать строчки Гребенщикова: «И если бы мне пришлось выбирать, я снова бы стал собой». Нравилось думать, что я проживаю свой уникальный путь, каким бы ничтожным он ни был.
Может, моя жизнь и была важной для кого-то: родителей, общества и даже для моего собственного будущего. Благодаря моему новому увлечению сам я эту важность уже не осознавал. Такое отношение помогло мне понять, кто я на самом деле – никто.
Моим проводником в этом новом мире стал Митя. Он был самым настоящим меломаном. Всегда находил интересные пластинки. Благодаря ему я пополнил свою коллекцию десятками новых и старых альбомов западной и советской раскачки.
Наша с ним дружба впоследствии росла стремительно. Тогда было так: если у вас одинаковые музыкальные вкусы, значит, вы уже друзья. Начали болтаться вместе и болтались всю зиму, потом всю весну.
Всей компанией уезжали в Ленинград, чтобы послушать песни группы «Ракурс», которая набирала популярность в двух столицах. Время было переломное, и неудивительно, что все мы слишком быстро повзрослели, но в неугодную для старшего поколения сторону.
Длинные лохматые волосы, кожаные куртки, да и в целом своеобразный стиль одежды. Мы обожали ту новизну, что приносили в мир. Увлечение роком утаить от родителей было сложно, я пропадал ночами со своей новой компанией. Ее мой отец считал маргинальной. По его словам, там, где отказники общества, там же наркотики, разврат и самодурство. Он запретил всякий контакт с этими ребятами, но мне уже было все равно – отца я уже не боялся. Вот она – моя долгожданная свобода.