Ищенко же поддевал Вику. Стоило ему увидеть её, как он тут же расплывался в противно-довольной улыбке: «Поросёночек наш пришёл, хрюкает что-то себе под нос», – и всё в том же духе. Откуда взялся «поросёнок», Вика не знала, но была уверена, что кличка связана с её внешностью – точнее, с её лишними килограммами. Стоило ему просто тихонько хрюкнуть, проходя мимо, как слёзы сами наворачивались на глаза девушки. Вика изо всех сил старалась, отжималась дома, качала пресс, но стройнее не становилась. И у неё не получалось, как у Нади, легко и запросто осадить обидчика, а потому всё, что ей оставалось, – молчать и давиться слезами. Надя Вику, как могла, защищала от нападок, но всё равно им обеим приходилось несладко. Даже если вас двое, то всё равно трудно постоянно выдерживать оборону против двадцати трёх.
– Надейка, ты же умная, ну что, что нам делать? – после каждой новой выходки одноклассников вопрошала обычно Вика. – Я так больше не могу, не могу…
– Я подумаю, – обычно отвечала Надя и что-нибудь придумывала.
Перепробовано было много всего. Подружки стали одеваться в том же стиле, что и Лизка Фокина со своей свитой. Но здесь шансы изначально были неравны: финансовые возможности фокинского папы в разы превышали таковые подружек.
Тогда, продолжая в меру своих сил поддерживать стиль, обе попытались копировать манеру поведения и разговора классной элиты. Но здесь подружки быстро сломались сами: выучить фальшивые жесты и поддерживать глупые разговоры у них получалось, но вести себя подобным образом оказалось невероятно противно.
Пытались Вика с Надей и стать приятными– наладить нормальные отношения. Говорили комплименты одноклассникам, давали списывать на контрольных, делились запасными ручками, но… Но всё это было воспринято скорее как признак слабости, как окончательная и бесповоротная капитуляция, а потому травля, вместо того чтобы стихнуть, только усиливалась.
Когда подружки перепробовали всё (и ничего не помогло), они сначала совсем отчаялись, а потом даже как-то успокоились. Одеваться вроде бы и продолжали, подражая заданному Фокиной стилю, но одноклассников тоже стали избегать: общались на переменах друг с другом, на их выходки и поддёвки либо не обращали внимания, либо Надя одной фразой поддевала в ответ, но дальше в перепалку уже не вступала. А когда Фокина однажды стала хвастаться на весь класс, что со следующего года родители её переведут учиться в какую-то другую крутую-прекрутую школу, так у них и вовсе появилась надежда.
После утреннего инцидента от подружек все отстали. Потому что одноклассники шумно обсуждали предложение Фокиной. 8 Марта выпадало на субботу, а Лизкины родители как раз собрались уехать на выходные, и квартира оставалась в полном распоряжении первой красавицы. Конечно же, она предложила устроить вечеринку в честь праздника!
Все тут же разволновались и на каждой перемене предлагали всё новые планы развлечений. Сама же Фокина старательно сохраняла главную интригу: кого из класса она собирается позвать к себе, а кого нет. Понятно, что Губин с Ищенко приглашаются автоматом, ближайшая её девчоночья свита – тоже, но другим одноклассникам оставалось только нервничать и из кожи вон лезть, угождая королеве, чтобы оказаться в числе избранных.
И только Вика с Надей были спокойны как мамонты: ведь их точно не позовут ни при каких условиях. А потому они могли болтать о своём и не обращать на общее помешательство внимания. Единственный минус был только один: Лизка жила аккурат под Викой. Лизкиным родителям принадлежали две квартиры, объединённые в одну, этажом ниже. И – увы! – Вика хорошо понимала, что шумное веселье одноклассников, которых она ненавидела всей душой, ей придётся слушать весь вечер и полночи.
– Хочешь, я приду к тебе ночевать, чтобы тебе не было одиноко? – предложила верная Надя.
– Я не знаю… – задумалась Вика. – Наверное, да… Приходи…
– И пусть они там веселятся, сколько влезет: нам-то что? Нам и без них хорошо будет.
– Конечно, хорошо.
Но обе понимали, что хорошо не будет. Ведь кто же из девчонок не мечтает быть принятойу себя в классе? Кто не мечтает о весёлых вечеринках с одноклассниками втайне от родителей? Чтобы потом – масса фотографий на память, чтобы было, что выложить «ВКонтакте» и сохранить в отдельной папочке на всю жизнь? Ведь школьные годы – они бывают раз в жизни. Других таких лет не будет. Не будет других одноклассников, с которыми ты проводишь год за годом, которые могут стать твоими друзьями и подругами на всю жизнь.
Вика знала, что она – гадкий утёнок, который останется гадким до последнего звонка в одиннадцатом классе. Что никогда у неё не будет доброй и дружной школьной компании и не будет никаких фотографий. Но… всё равно мечтала. Мечтала о том, что однажды одноклассники увидят, какаяона. Что они восхитятся ею. Примут в свой круг. Вика злилась сама на себя за эти мечты. Перестали бы поддевать, просто бы не обращали внимания – уже это казалось ей нереальным счастьем.
– Ты помнишь, что вечером мы идём на КВН? – спросила Надя, чтобы отвлечь Вику от грустных мыслей.
– Помню, но…
– Что «но»?
– Но я… не пойду.
– Почему?! – изумилась Надя.
– Я… не могу. Не хочу. Мне надо побыть одной, – пояснила Вика.
– Ты и так всё время одна!
– Надейка, пожалуйста, сходи без меня, а?
– Я-то схожу, но что с тобой опять? Что случилось? – продолжала допытываться Надя.
– Ничего. Я же сказала: мне надо побыть одной.
– Я тебя не понимаю!
– Я сама себя не понимаю, – вздохнула Вика.
Она знала, что надо было «взять себя в руки», «выкинуть всё из головы», «заняться делом», то есть перестать думать о Фролове, об одноклассниках и предстоящей вечеринке и отправиться на КВН и вдоволь посмеяться. Но… но вместо этого просто лежала дома на кровати и смотрела в потолок. С ней такое часто случалось: она вдруг как будто выключалась из жизни, проваливалась куда-то внутрь себя, пропадала. И ничто и никто на свете не могли её оттуда вытащить. Даже несделанные уроки и невымытая посуда.
Поздно вечером отзвонилась Надя, сообщив, что КВН был развесёлым, Вика – чучело и непонятно кто, раз не пошла, а сама она сидит теперь и строчит на компьютере реферат. «Удачи в написании!» – пожелала Вика и посмотрела на часы: было почти одиннадцать. Она погуляла с Керри сразу, как вернулась из школы, но это было уже давно, и перед сном собака вполне могла ещё раз попроситься на улицу. А тогда зачем ждать, когда можно быстренько выгулять, а потом снова лечь на кровать?
Но вместо того, чтобы одеваться, Вика почему-то села за компьютер. Поставила музыку: семнадцать грустных баллад группы «Скорпионс», которые были, конечно, «старьём», но которые она всегда любила слушать, когда на душе скребли кошки. Вылезла на страничку Генки. Посмотрела его фотографии. Проверила почту – никаких новых сообщений от него не было.
3.03.
«Не знаю, что я нашла в нём, не знаю, что в нём потеряла. Но он был, есть и будет моим, зная и не зная этого, мгновения и вечность. Просто это было: один взгляд, сказавший всё, один танец, когда мы были вместе, а потом мой поступок, всё перечеркнувший. Сейчас – спокойствие. Знаю – это не любовь. Верю – так и надо. Надеюсь – всё впереди. Ура! Я научилась ни о чём не сожалеть. Прошлое должно оставаться в прошлом. Надо просто извлекать из него уроки. Уроки – да, мучаться – нет. Только хочется знать, что я для него – нечто больше, чем случайность, чувствовать невидимую тайну. Хочется, чтобы это была правда. А это – правда»,