— Молодые люди! Матросы! Я вам говорю! — раздраженно повторила кассирша, грозно приподнимаясь над своей кассой. — Положите обратно! Для кого объявление висит?
Дженни испугано вернула бутылку на место.
— В будни продажа алкоголя в Москве запрещена, — объяснила кассирша. — Только по выходным и праздникам. Не знаете, что ли?
Я покачал головой.
— Давно? — спросила Дженни тихо.
— С начала месяца, — ответила кассирша. — Вот приказ висит. Продажа любой продукции, содержащей алкоголь, в рабочие дни запрещена. Постановление правительства Москвы.
— Да мы и не собирались, — ответил я. — Просто смотрели.
— Просто смотреть вот сюда надо! — проворчала кассирша, снова указывая пальцем на ламинированные таблички, развешенные над кассой.
Мы подошли ближе и стали читать.
— А петрушка не продается вообще или тоже в рабочие дни? — аккуратно спросила Дженни кассиршу.
— Вообще, — процедила кассирша. — Там нашли наркотические вещества. Приказ главного санитарного врача Онищенко.
— Хорошо, а чеснок-то почему? — удивился я.
— Отравлений много было, — ответила кассирша и демонстративно отвернулась, качнув серьгами: в ее ушах на коротких серебряных цепочках висели маленькие пушистые мышата, изящно сшитые из какого-то породистого меха. Из попы каждого мышонка тянулся до плеча плоский белый ярлык с надписями на разных языках.
— А почему мобильными телефонами в торговом зале запрещено пользоваться? — спросила Дженни.
— Вам товар пробивать? Или вы мне нервы трепать будете? — вспыхнула кассирша. — Просто больные все какие-то… — с чувством добавила она, грозно махнув серьгами.
Я выложил перед кассой покупки. Кассирша ожесточенно тыкала в каждый предмет лазерным сканером, а затем всякий раз его откладывала и принималась набирать коды вручную. С пельменями она даже набрала код дважды.
— Марин! — вдруг заорала она в зал, поднимая голову. — Опять пельмени не пробиваются, посмотри код?
Ей никто не ответил.
— Не пробиваются, в базе нет, — сказала касирша и бросила пельмени в ящик на полу.
Там уже лежали две такие же пачки, только сильно раскисшие. Следом кассирша схватила коробку с кексами и привычным движением швырнула ее туда же.
— А это сейчас вообще нельзя, — пояснила она. — Вы на упаковку смотрели?
Дженни густо покраснела. А я набрался наглости и все-таки поднял на кассиршу вопросительный взгляд.
— Там в составе коньячный спирт, — объяснила кассирша. — С вас двести девяносто три семьдесят.
Дженни сидела в кресле, скрестив ноги. Перед ней лежал мой старенький ноутбук, она копалась в интернете.
— Слушай, вообще пиздец, — вдруг сказала она. — Извини, другого слова нет.
— Что там?
— Госдума обсуждает вопрос установки счетчиков на канализационных трубах! Хотя нет, стоп… Пресс-секретарь тыры-пыры такая-то… успокоила журналистов, объяснив, что… Ага, ну, слава богу: законопроект не коснется самих жилых помещений! Вот перечислено: только государственных учреждений, предприятий, офисов… — Дженни замолчала, продолжая шевелить губами. — Хотя, нет, коснется! А также санузлов, принадлежащих жилым помещениям в квартирах граждан.
— Это где такое? — спросил я устало.
— Да это везде! — Дженни подняла глаза. — Если конкретно — ленту новостей ИТАР-ТАСС читаю. Просто подряд. — Она снова уткнулась в экран: — В Кемерово неизвестные угнали тепловоз. Епископ брызнул в лицо журналистке расплавленным оловом. В Москве проезд по улице Обручева с сентября станет платным. Иран объявил… Ого! Иран объявил войну Египту и Венгрии! Командующий ВВС США заявил… — Дженни замерла с открытым ртом. — Стоп, это я вообще читать не буду. Вдруг оно от нашего внимания запускается? Так и нас с тобой разбомбят…
— За два дня не успеют, — возразил я. — Нам осталось-то два дня продержаться.
— Британские ученые обнаружили на орбите… — снова начала Дженни. — А нет, пустяки. Президент России подписал указ о повышении пенсионного возраста до семидесяти пяти… Тоже ерунда. В Павлово охранник госпиталя… Чушь собачья. Стоп! В Павлово охранник госпиталя ФСБ прострелил пациенту здоровую ногу из-за брошенного окурка.
— Чего? — насторожился я.
— Дело закрыто за отсутствием состава преступления. — Дженни подняла на меня глаза: — Слушай, я не могу больше! Не могу!
— Успокойся, — сказал я, присаживаясь рядом и обнимая ее. — Надо просто потерпеть. Понимаешь?
Дженни всхлипнула и кивнула.
— Все! — сказала Дженни, едва переступив порог, и со злостью швырнула сумку с тетрадями в темноту коридора.